Уникум

Вахтер стоял, сжав бедра и колени, все еще боясь расслабиться. Видимо, он не верил, что господин Березин на этом оставляет его в покое.

— И не забывайте, сударь, народную мудрость: «не влезай — убьет»! произнес Родион и неторопливо пошел вверх по лестнице. — Пойдем, Егор.

Егор обошел несчастного сконфуженного вахтера и последовал за братом, но заговорить он решился только тогда, когда свернул на второй лестничный пролет.

— Родька, это что-то новенькое в твоем репертуаре…

— Импровизация чистой воды… — буркнул Родион. На лбу его выступила испарина, и он нервно провел ладонями по бокам, вытирая руки. — По-моему, выглядело неплохо, а главное к месту…

— Зачем надо было вести себя именно так? Приступ мании величия?

— Да хоть бы и так.

— Занимаешься всякими глупостями! — возмутился Егор. — Герой нашелся: заставил мужика описаться!..

— А тебе никак жаль его? — буркнул Родион и вдруг резко развернулся, сильным толчком припечатал Егора к холодной гладкой стене и зашипел с ненавистью: — Ну, вернись, пожалей!.. Я плачу тебе за то, чтобы ты никому не позволял меня лапать, а не за нравоучения! Что хочу, то и делаю, понял?!

— Понял, — подтвердил Егор.

— Неужели?! А то как-то туго до тебя все доходит, — Родион нехотя отпустил Егора и пошел вперед: — Не забывай о своих элементарных обязанностях. Особенно сейчас. Не хочу, чтобы они сразу стали в курсе всех моих слабостей…

— Будь спокоен, великий кудесник…

— Да уж… — покачал головой Родион. — Лопух ты у меня, Егорушка…

Он остановился на площадке второго этажа, пригладил пятерней растрепавшиеся волосы, вопросительно взглянул Егору в глаза:

— Ну что, отступать от намеченного не будем?

— Как скажешь, босс, — проворчал Егор, глотая обиду. — Ты же без моих нравоучений все решаешь.

Родион нервно покусал губы и проговорил примирительно:

— Ладно, не сердись, я знаю, что я сейчас невыносим. И… дай лапу!

Они поднялись по лестнице и рука об руку вступили в длинный коридор. По одну сторону тянулись окна, выходящие во внутренний дворик-колодец, по другую — несколько узких дверей. А в конце коридора темнела высокая двухстворчатая дверь, из-под которой виднелась полоска мягкого света.

Егор молча шел рядом с братом, держа его руку в своей. Безвольная, теплая и влажная ладонь Родиона постепенно стала прохладной и энергично напряглась.

Егор всей душой желал брату удачи.

Никто на свете, ни крутые специалисты, ни даже сам Родион не знал, что такое происходит с его организмом. Тем более не мог этого знать Егор. Но за много лет он научился безошибочно распознавать состояние брата.

Сейчас Родион страшно нервничал, его напряжение сквозило в каждом его резком слове, в каждом отчаянном жесте…

— Спокойно, босс. Страж будет начеку, — сказал Егор, когда они подошли к самой двери.

Родион коротко кивнул, отворил дверь и решительно вошел в зал.

Глава 2. Очень скверный мальчик

Родион вошел и остановился, предоставив честному собранию внимательно изучить себя. Пусть посмотрят. Вряд ли кто-то из них впервые его видит и вряд ли они испытывают удовольствие от встречи, но пусть посмотрят, они этого сами добивались…

С десяток любопытствующих субъектов изучали вошедших настороженно и тщательно. Люди сидели в расположенных полукругом высоких креслах, расставленных вдоль низкого длинного столика, имеющего форму полукольца.

Огромная комната с непомерно высоким потолком, занавешенные темными бархатными гардинами окна, напольные неоновые светильники с яично-желтыми трубчатыми плафонами… Довольно приятный глазу интерьер, очень подходящий к репутации заведения.

Родион не знал точно, кто входит в Совет Гильдии. Перед ним сидели люди разных возрастов: две пожилые женщины, нелепо одетые и причесанные, два относительно молодых парня, несколько мужчин средних лет, почти все при крайне противных на вид бородках, ну в крайнем случае при бакенбардах… Каждый извращался на свой лад, лишь бы дать понять окружающим, что он не от мира сего.

Родион не помнил в имен присутствующих. К некоторым из этих имен и фамилии-то прибавлялись не всегда. Но все эти лица были Родиону знакомы.

Некоторых из них он изучал лишь по фотографиям и афишам, а кое к кому на публичные сеансы близнецы хаживали лично, и не раз.

В центральном кресле сидел худощавый дядечка лет пятидесяти с довольно моложавым подвижным лицом и цепким беззастенчивым взглядом. Егор знал его лучше остальных, потому что дядечка этого заслуживал. Это был сам Джан Кошарский, председатель Гильдии.

Лет десять назад это было лицо, сравнимое по популярности разве что с самыми колоритными политиками и всенародно любимыми юмористами. Кошарский был первым и долгое время единственным в городе, кто начал творить чудеса публично.