Уникум Потеряева

Лизолю познакомила с ним бывшая соученица по культпросветучилищу, тоже отдавшая часть жизни режиссуре массовых зрелищ. Празднества и шествия сломили ее, превратили в тихое, болезненное, пугливое существо, с боязнью пространства и головными болями. Теперь она работала светокопировщицей в нефтяном тресте, и — усердно занималась разной магией, оккультизмом, тибетской медициной, и так далее. В жизни она тоже была одинока, и, помимо немногого прочего, имела небольшой участок с домиком за городом, в часе езды на электричке. Его-то и облюбовал Гуру для встреч, бесед и упражнений со своими единомышленниками. Их у него было уже довольно много, когда тихую светокопировщицу свел с ним некий трестовский йог. Она предалась новому течению со страстью и самоотречением. И первым делом потащила за собою Лизолю, увидав случайно и разузнав о всяческих печалях. Гуру встретил ее в крошечном дачном домике, проник в мозг разверстыми горячими глазами, коснулся, обойдя сзади, затылка, — женщине стало душно, она чуть не упала, — и вечером уже сидела возле домика под звездами, на старом ящике из-под яблок, и слушала жуткие и пленительные слова о смысле жизни, который ей надлежит осознать через нравственное и физическое совершенство. Она горячо примкнула к йогам, хоть и не могла усвоить до конца сути учения, и в спорах поддакивала обеим сторонам. Главное — они были не такие, и она вместе с ними чувствовала себя тоже не такою, как все остальные люди. Получалось почти то же самое, что в пору ее увлечения кинематографом, пылких и скорых романов с артистами. Раз даже вместе с Гуру и другими адептами она поехала в большую и темную пещеру, где они должны были высидеть в абсолютной темноте сутки, чтобы впасть в сопадишесанирвану, сопровождающуюся освобождением от страстей, загрязняющих ум, и обретением духовного пробуждения. Они шли, шли вглубь пещеры, и наконец проникли в большой зал. Там потушили фонарики и расползлись по углам. Мужчины терпели молчание и темноту мужественно; Лизоле же через полчаса стали видеться то каменноглазый Генрих, то юный герой-любовник, то голый метатель в ужасной позе, то Васичка Лановой… Она захныкала, а потом тихонько занюнила. А когда перешла на истошный визг, то йоги, понявшие, что сопадишесанирваны им сегодня не дождаться, двинулись в обратный путь.

Вопрос о ее изгнании был уже решен общим постановлением, когда Учитель вдруг заступился и сказал, что они сами виноваты, что решились подвергнуть нового, еще неискушенного в Учении члена столь тяжкому испытанию. После этого помятая, красная, вся в слезах Лизоля, возвращаясь домой в компании угрюмых йогов, смотрела на Гуру с затравленным, немым обожанием, словно бродячая дворняжка на избавителя от собачников. В сердце ее вошла и прочно поселилась там любовь. Не отринутая от йоговой жизни, она продолжала посещать все собрания и мероприятия, но при этом главным для нее стало уже не учение йоги, не прана, долженствующая наступить в результате необходимых духовных и физических очищений, а светозарная личность самого Учителя. Лизоля испробовала на нем все известные средства обольщения, однако никакого результата так и не добилась. Всякий раз, когда ей казалось, что цель уже вот-вот, совсем близка, Гуру как бы взмахивал рукою, смывая паутину с окошка, и сам оставался по одну сторону жеста, бедная же Лизоля — по другую, словно прочное зеленоватое стекло действительно возникало между ними. Лизоля горевала, вновь искала, отчаявшись в одиночестве, новых ухажеров, гадала с Мелиткой на бобах и кофейной гуще. Соблазнение Валички было именно одним из таких актов отчаяния.

На другой же день, однако, она забыла и про Мелитку, и про залетного инженеришку, потому что вечером ей позвонил сам Учитель и навестил — шутка подумать! — на квартире. Отхлебывая специальный зеленый, принесенный с собою чай, он втолковывал изнывающей Лизоле, каким должен быть путь ее духовного, физического совершенствования, цель и итог которого — конечная нирвана. Вступление же ее, Лизоли, в поток должно сопровождаться благими заслугами, ибо лишь они формируют подходящую карму. Итог же благих заслуг — чакраварти. Но этого состояния не так легко достигнуть! Надо отринуть целых пять омрачений: чувственные желания, леность, невежество, злобность и гордыню, и обрести тридцать семь компонентов духовного просветления: четырехступенчатое сосредоточение мыслей, четыре правильных усилия, четыре основы сверхъестественных сил, пять трансцедентных способностей, пять трансцедентных сил, и благородный восьмичленный путь. Путь этот суть: правильный взгляд, правильные намерения, правильная речь, правильные поступки, правильная жизнь, правильные усилия, правильная память, правильное сосредоточенное размышление. Лишь неуклонным его соблюдением можнл воспрепятствовать возникновению условий, вызывающих страдание, уничтожить неведение и привязанности; успокоиться и приблизиться к просветлению.