Универсальная хрестоматия. 4 класс

Говорит Иван. — Смотри-ка,

Вишь, надселися от крика!»

И, схвативши свой мешок,

Хлещет вдоль и поперёк.

Ярким пламенем сверкая,

Встрепенулася вся стая,

Кру́гом огненным свилась

И за тучи понеслась.

А Иван наш вслед за ними

Рукавицами своими

Так и машет и кричит,

Словно щёлоком облит.

Птицы в тучах потерялись;

Наши путники собрались,

Уложили царский клад

И вернулися назад.

Вот приехали в столицу.

«Что, достал ли ты Жар-птицу?» —

Царь Ивану говорит,

Сам на спальника глядит.

А уж тот, нешто от скуки,

Искусал себе все руки.

«Разумеется, достал», —

Наш Иван царю сказал.

«Где ж она?» — «Постой немножко,

Прикажи сперва окошко

В почивальне затворить,

Знашь, чтоб темень сотворить».

Тут дворяна побежали

И окошко затворяли.

Вот Иван мешок на стол:

«Ну-ка, бабушка, пошёл!»

Свет такой тут вдруг разлился,

Что весь двор рукой закрылся.

Царь кричит на весь базар:

«Ахти, батюшки, пожар!

Эй, решёточных сзывайте!

Заливайте! Заливайте!» —

«Это, слышь ты, не пожар,

Это свет от птицы-жар, —

Молвил ловчий, сам со смеху

Надрываяся. — Потеху

Я привёз те, осударь!»

Говорит Ивану царь:

«Вот люблю дружка Ванюшу!

Взвеселил мою ты душу,

И на радости такой —

Будь же царский стремянной!»

Это видя, хитрый спальник,

Прежний конюших начальник,

Говорит себе под нос:

«Нет, постой, молокосос!

Не всегда тебе случится

Так канальски отличиться.

Я те снова подведу,

Мой дружочек, под беду!»

Через три потом недели

Вечерком одним сидели

В царской кухне повара

И служители двора;

Попивали мёд из жбана

Да читали Еруслана.

«Эх! — один слуга сказал, —

Как севодни я достал

От соседа чудо-книжку!

В ней страниц не так чтоб слишком,

Да и сказок только пять,

А уж сказки — вам сказать,

Так не можно надивиться;

Надо ж этак умудриться!»

Тут все в голос: «Удружи!

Расскажи, брат, расскажи!» —

«Ну, какую ж вы хотите?

Пять ведь сказок; вот смотрите:

Перва сказка о бобре,

А вторая о царе;

Третья… дай бог память… точно!

О боярыне восточной;

Вот в четвёртой: князь Бобыл;

В пятой… в пятой… эх, забыл!

В пятой сказке говорится…

Так в уме вот и вертится…» —

«Ну, да брось её!» — «Постой!» —

«О красотке, что ль, какой?» —

«Точно! В пятой говорится

О прекрасной Царь-девице.

Ну, которую ж, друзья,

Расскажу севодни я?» —

«Царь-девицу! — все кричали. —

О царях мы уж слыхали,

Нам красоток-то скорей!

Их и слушать веселей».

И слуга, усевшись важно,

Стал рассказывать протяжно:

«У далёких немских стран

Есть, ребята, окиян.

По тому ли окияну

Ездят только басурманы;

С православной же земли

Не бывали николи

Ни дворяне, ни миряне

На поганом окияне.

От гостей же слух идёт,

Что девица там живёт;

Но девица не простая,

Дочь, вишь, Месяцу родная,

Да и Солнышко ей брат.

Та девица, говорят,

Ездит в красном полушубке,

В золотой, ребята, шлюпке

И серебряным веслом

Самолично правит в нём;

Разны песни попевает

И на гусельцах играет…»

Спальник тут с полатей скок —

И со всех обеих ног

Во дворец к царю пустился

И как раз к нему явился;

Стукнул крепко об пол лбом

И запел царю потом:

«Я с повинной головою,

Царь, явился пред тобою,

Не вели меня казнить,

Прикажи мне говорить!» —

«Говори, да правду только,

И не ври, смотри, нисколько!» —

Царь с кровати закричал.

Хитрый спальник отвечал:

«Мы севодни в кухне были,

За твоё здоровье пили,

А один из дворских слуг

Нас забавил сказкой вслух;

В этой сказке говорится

О прекрасной Царь-девице.

Вот твой царский стремянной

Поклялся твоей брадой,

Что он знает эту птицу, —

Так он назвал Царь-девицу, —

И её, изволишь знать,

Похваляется достать».

Спальник стукнул об пол снова.

«Гей, позвать мне стремяннова!» —

Царь посыльным закричал.

Спальник тут за печку стал.

А посыльные дворяна

Побежали по Ивана;

В крепком сне его нашли

И в рубашке привели.

Царь так начал речь: «Послушай,

На тебя донос, Ванюша.

Говорят, что вот сейчас

Похвалялся ты для нас

Отыскать другую птицу,

Сиречь молвить, Царь-девицу…» —

«Что ты, что ты, бог с тобой! —

Начал царский стремянной. —

Чай, с просонков я, толкую,

Штуку выкинул такую.

Да хитри себе как хошь,

А меня не проведёшь».

Царь, затрясши бородою:

«Что? Рядиться мне с тобою? —

Закричал он. — Но смотри,

Если ты недели в три

Не достанешь Царь-девицу

В нашу царскую светлицу,

То, клянуся бородой!

Ты поплатишься со мной!

На правёж — в решетку — на кол!

Вон, холоп!» Иван заплакал

И пошёл на сеновал,

Где конёк его лежал.

«Что, Иванушка, невесел?

Что головушку повесил? —

Говорит ему конёк. —

Аль, мой милый, занемог?

Аль попался к лиходею?»

Пал Иван к коньку на шею,

Обнимал и целовал.

«Ох, беда, конёк! — сказал. —

Царь велит в свою светлицу

Мне достать, слышь, Царь-девицу.

Что мне делать, горбунок?»

Говорит ему конёк:

«Велика беда, не спорю;

Но могу помочь я горю.

Оттого беда твоя,

Что не слушался меня.

Но, сказать тебе по дружбе,

Это — службишка, не служба;

Служба всё, брат, впереди!

Ты к царю теперь поди

И скажи: «Ведь для поимки

Надо, царь, мне две ширинки [29] ,

Шитый золотом шатёр

Да обеденный прибор —

Весь заморского варенья —

И сластей для прохлажденья».

Вот Иван к царю идёт

И такую речь ведёт:

«Для царевниной поимки

Надо, царь, мне две ширинки,

Шитый золотом шатёр

Да обеденный прибор —

Весь заморского варенья —

И сластей для прохлажденья». —

«Вот давно бы так, чем нет», —

Царь с кровати дал ответ

И велел, чтобы дворяна

Всё сыскали для Ивана,