Универсариум

– Вселенная, в которой мы живем, таит в себе множество загадок. Ответы на них скрыты для большинства людей. Всем в мозги внедряются в качестве незыблемых аксиом всего лишь отдельные стороны истины. Разным слоям, которым навязано различное между собой мировоззрение, представляются и разные стороны этой истины. А отдельная сторона истины – это далеко не истина, это так называемая своя правда.

Отступив на шаг от своей молоденькой спутницы, профессор вытащил из кармана монету. И поднял ее вверх.

– Вот взгляните. – Он замер.

Вообще-то, мне уже доводилось видеть пятаки.

– А давайте вообразим, будто никто из вас не имеет никаких представлений, что такое монета и как она должна выглядеть.

Он продолжал неподвижно стоять, прислушиваясь к шепоту своих гостей. Да о чем тут шептаться?

– Тогда те из вас, кто сейчас стоит слева от меня и видит только решку этой монеты, приняли бы доступное для обзора изображение решки как исчерпывающее описание монеты. И исповедовали бы, и проповедовали бы теорию природы монеты только на знаниях о решке. Потому что вид решки был бы единственным источником информации и представлений о монете. И это была бы правда.

Венгров окинул важным взглядом слушателей.

– А те, кто по правую сторону от меня, верили вы бы, что орел – это всё, что представляет собой монета, и другого мнения быть не может. Какая, к черту, решка! – сыронизировал он со зловещей улыбкой. – Решка – это глупость, это ересь, это от лукавого, ведь мы видим, знаем и верим, что монета выглядит как орел. И это будет правда.

Мне уже привычно нравилась форма подачи профессора. Может, когда-нибудь, в старости, я тоже подамся преподавать в университете экономические науки и буду, разыгрывая театральные пьесы, поучать засыпающих студентов. А со студентками будут дополнительные, особо драматичные занятия.

– Однако ребро монеты останется скрыто для обеих сторон. А ведь, как нам известно, порой информация бывает изложена и на ребре. И именно ребро связывает воедино две стороны одной монеты. Лишь полные представления о монете будут являться истиной.

Это напомнило мне прошлую историю о плоском и трехмерном мире. Только сегодня суть была выстроена на монете.

– Да, да, это подходит и для противоборства материалистов и идеалистов, – тут же отреагировал Венгров, просканировав мои мысли. – А также для разнополярных приверженцев иных, на первый взгляд, несовместимых между собой представлений о мире.

В толпе кто-то многозначительно кивал, кто-то сухо покашливал, кто-то скромно поигрывал своим красным платьишком. Смешная сучка.

– Кстати, – сказал профессор. – Никто из вас не терял, случайно, монетку?

И вызвал негромкое гоготание в зале.

– Ну, если что, она у меня, – весело прокряхтел он и убрал пятак в карман.

Я поймал нацеленную на меня улыбку Полины. Надеюсь, детка, ты готова принять неудержимую энергию, скопившуюся во мне от мыслей о тебе. Улыбайся. Скоро твои губки не смогут сомкнуться.

– Ответы на эти загадки скрыты для большинства людей, – повторил Венгров. – Но известны мне. И я поделюсь ими с вами. Отвечу на все вопросы. Которые волнуют вас.

У меня много вопросов.

– Может, кто-то хочет задать их мне? – Он окинул взглядом ряды.

А что, если правда озадачить его какой-нибудь интересной темой? А то придется вникать в его отсебятину. А что мне интересно?

В зале никто не решался ничего спросить.

Я посмотрел на расхлябанно стоящего среди толпы Соловьева. Вспомнил его дорогущие часы. И громко сказал:

– Александр Феликсович, – все головы на меня, – расскажите о времени.

– А вот это, Эдуард, правильный вопрос, – похвалил Венгров.

Гости одобрительно закивали и заухали.

А профессорская спутница с пробирающим интересом посмотрела мне в глаза. Какая рыбка!

– Время – это перманентная величина, – начал профессор. – Оно никогда не прерывается. А значит, его невозможно измерить, как какую-то характеристику. Мы же, люди, измеряем лишь промежутки времени. И используем для этого в качестве условных единиц измерения такие же промежутки времени, основанные на периодах вращения Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца.

По Венгрову было заметно, что он начинает заводиться. Он, что ли, кайф ловит от своего ораторства? Может, на самом деле в этой его мании заливисто поумничать перед высунувшими языки слушателями и есть смысл еженедельных собраний? Наверное, он так тешит свое самолюбие и память о проведенных в библиотеках годах.

– Время – это не линия. Это целая сеть. И мы знаем, что существует прошлое, настоящее и будущее. Я не стану нагружать вас теориями об обратимости и необратимости времени, оставим эти путешествия высоким ученым и, если хотите, писателям-фантастам. Поэтому прошлому сегодня мы не уделим внимания. Оно не представляет никакого интереса. Его нельзя изменить. С этим нужно смириться. И не питать себя иллюзиями и бесполезными воспоминаниями. Только будущее, которое подвластно вам. Подвластно через настоящее.