Универсариум

А могу ли я называть его другом? Или и он должен быть вычеркнут из списка моих душевных контактов так же, как хренов Марк и полудурок Серега? Но Алик другой. Не считая нескольких совместных бизнес-проектов, нас связывают только походы в сауны – самые лучшие в городе принадлежат ему – и феерическое времяпрепровождение с падшими женщинами. Ай, страшно вспоминать.

И Алик за всё время нашего знакомства никаким образом не обозначил в себе двуликость. Он никогда не озадачивал меня лишними, нагружающими меня, не диктуемыми острой необходимостью просьбами. Да ему вообще ничего от меня не было нужно. Только взаимовыгодное сотрудничество и веселая компания, разделяющая его взгляды. Поэтому… Я свободно могу считать его другом. Во всяком случае, пока он вписывается в гармонию моей жизни.

Так вот. А мой друг искренне радовался, вспоминая воскресные события в «Сан-Марко».

– А с женой его – это же вообще чума! Ты зачем бедную женщину так уделал, ха-ха? Она так разрыдалась, будто… а ты тогда ушел уже… будто у нее рюмку водки отобрали. Ха-ха-ха.

Да, не надо было мне так импульсивно выходить из себя. Эх, жалко Амалию. Досталось ей от меня.

– Нельзя же так с женщинами, друг, – он сочувственно взял меня за плечо. – По крайней мере, с теми, которых не трахал.

А, ну тогда я реабилитирован.

– Тебя еще долго будут вспоминать, – подытожил Алик.

Жаль, что я не запомнился хорошими делами.

– Кстати, не планируй ничего на воскресенье, – спохватился мой друг. – Давно мы не ходили в сауну, надо бы попариться и попарить.

– Что-то я не в настроении…

– Да что значит «не в настроении»! Даже не начинай эти разговоры. Отказа я не приму. Нам есть о чем потрепаться, посмеяться. Девушек возьмем побольше.

– Побольше? А сколько будет нас?

– Нас будет двое. А их чуть больше, – ухмыльнулся Алик. – Поэтому лучше повоздерживайся пару дней.

– Не знаю, друг, – снова затянул я волынку. – У меня сейчас такой период. Я вчера уже отказался от одной телки, которая сидела голышом у меня в гостиной. Я хочу по-новому…

– Телки будут новые, – весело перебил он. – Всё, прекращай свое нытье, и встретимся послезавтра. Будь готов.

Я хотел вновь сказать что-то в защиту своего решения…

Вдруг засияло… заискрило… загорелось!

Появилась она!

Моя принцесса.

В сумасшедшем бело-голубом сарафане.

Люблю ее. Теперь точно. Вот смотрю на нее. И не вижу никого вокруг. И хочу ее. Хочу трогать. Гладить. Прижимать к себе.

Люблю! И не в шутку, а всерьез. Хочу засыпать и просыпаться рядом с ней. Хочу вызывать у нее радостные улыбки и вытирать печальные слезки. Хочу умиленно целовать ее нежные губки и беспощадно трахать, страстно истерзывая ее вкусное тело.

Люблю! Безоговорочно. Безвозвратно. Безрассудно.

Я люблю Полину.

Она словно плыла ко мне.

Моя принцесса.

Я, не прощаясь с Аликом, будто его никогда здесь и не было, двинулся навстречу ей, еле сдерживая пузырящую внутри радость. Которая всё равно прорывалась через искривление моих губ, через прищуривание глаз, через разбег сердцебиения.

Подошла и положила руку мне на плечо:

– Привет.

– Я скучал.

Улыбнулась. И я понял, что не зря проснулся утром. Я зря просыпался в те дни, когда ее не видел. Жаль, что я не мог прямо сейчас наброситься на нее и всосать в себя ее язык. Но я планировал сделать это сразу после выступления профессора. Который сейчас наверняка затаился где-нибудь за шторой и ждал момента, чтобы неожиданно выскочить и всех взбудоражить. Старый интриган.

– Тебе здесь уже не страшно? – хохотнула Полина.

– Если будет особенно тревожно, спрячусь под твоим платьем.

– Ха-ха. Только, чур, не щекотать.

– Не обещаю.

– А как там мой портрет? Вставил его в рамочку?

– Нет, я выставил его на аукцион, и он ушел с молотка за рекордный миллион.

– Ах ты!.. – театрально вспыхнула она глазами. – А мне-то с миллиона что-то причитается?

– Хмм… я куплю тебе новый альбом для рисования.

Полина засмеялась:

– Ого! Значит, я не напрасно этим занимаюсь.

Наслаждаясь ее смехом и красотой, я не нашел, что еще сказать и как еще съюморить. Я тупо замолчал, разглядывая ее лицо.

Заметив мое онемение, Полина тоже утихла, подыгрывая мне в трогательных романтических гляделках.

Люблю.

– Добрый вечер, друзья! – прокатился по залу знакомый голос.

Венгров появился в зале в сопровождении блондинки лет двадцати двух, робко потрагивающей свое красное платьишко до колен. Прямые волосы до шеи, нарумяненные щеки, огромные глаза, жадно озирающие всё вокруг, словно она впервые попала из сельской глубинки в красочный мегаполис или просто объелась неправильных грибов.

– Восхитительный день, не правда ли?

И конечно же, он был без обуви.

Все-таки это не поддавалось никакой логике. Ведь он ученый. А значит, должен знать, что ноги надо держать в тепле.