Универсариум

– Полицейские говорили, что на него напали грабители, отняли деньги, немалую сумму вроде. Но лично мне это кажется сомнительным. Откуда у бомжа большие деньги? Не верится. Хотя может, он и сам их украл у кого-нибудь, а потом не смог скрыть деньги от своих дружков, вот и… итог.

Ветер завизжал в моей голове. Ветер, несущийся из загородных мусорных свалок. Ветер с запахом смерти.

– Извините, мне нужно идти, – процедил доктор, глядя на застывшего меня. И уплыл.

А ветер продолжил щекотать мои глаза.

И все-таки я его убил. Это сделал я.

Из-за меня умер человек.

Я думал, что помогаю ему, тешил себя мыслями о собственном величии, о доброте, о милосердии, а оказалось, что я вручил человеку бомбу с тикающим часовым механизмом. И он сработал. Очень быстро.

Я чувствую себя обманутым.

И теперь я предательски брошен. Оставлен не только без обещанного наслаждения собственной значимостью, а еще и один на один с раздирающим чувством вины.

Глупо! Как всё глупо получилось.

Я лишил человека жизни. Пусть неумышленно. Но именно мои действия повлекли за собой цепочку событий, приведшей к непоправимому финалу. Прости меня, Пахомов… я не знал.

– Вы в порядке? – услышал я голос.

Поднял голову. Это врач – Семеныч. Наверное, уже шел обратно.

Он пристально смотрел на меня, будто выискивал на моем лице признаки болезни. Наверное, это профессиональная привычка.

– Да… я просто… – выскабливал я из себя.

– Пойдемте со мной, – сказал доктор. – Пойдемте.

Он направился по коридору. Я послушно последовал за ним. И мы добрались до двери с табличкой, на которой было его имя.

– Прошу, – доктор пригласил меня внутрь.

Затем, захлопнув за нами дверь, вытащил из шкафчика початую бутылку коньяка и две рюмки и, не говоря ни слова, стал их наполнять.

Меня это как будто успокоило. Ведь он врач, а значит, знает, что делать, чтобы больному – мне – стало лучше. Ведь он разгадал, что мне хреново. Понял, что у меня болит. И не прошел мимо. А протянул руку помощи. Вернее, руку с рюмкой.

Я взял предложенный им янтарный напиток.

Семеныч манерно поднял свою стопочку, шепнул: «Не чокаясь», шустро всё выпил и уселся в свое рабочее кресло.

Я повторил за ним. И тоже сел – на стул рядом с его столом.

Доктор окатил меня экспертным взглядом и вновь стал наполнять хрусталь коньяком. Видимо, решил, что мой случай требует усиленной терапии. А может быть, это его стандартный подход.

Он ничего не говорил. А я ничего не спрашивал. Только взглянул мельком на его рюмку, на его лицо и на его белый халат.

– Ну а как без этого? – сказал наконец доктор, прочтя в моих глазах вопрос: «А можно ли врачам выпивать на работе?».

Он снова легонько приподнял свою стопку и проглотил коньяк.

Я – в этот раз легче – проделал то же самое. Не знаю, заживут ли язвы на моей душе от такого лечения, но, вероятно, доктор прав – без этого мне сейчас никак.

– Такова судьба, – произнес Семеныч и снова наполнил тару. – Я вижу болезни и смерть каждый день и не должен себе позволять пропускать через себя каждого больного и его беды, иначе я не смогу хорошо делать свою работу… Хотя порой и у меня не получается не принимать всё близко к сердцу. На такой случай у меня есть это… – он щелкнул пальцем по бутылке.

Возможно, он полагал, что я тяжело переношу потерю человека, который за короткое время стал мне близким, и поэтому решил меня поддержать. А возможно, он просто хотел немного выпить и ему требовалась ночная компания.

– И как вам ваша работа? Нравится? – сонно пробурчал я.

– Ну… было бы хорошо, если б никто не болел. Но мне нравится чувствовать себя делающим что-то… важное. Это ощущение перекрывает, а порой даже заменяет мне благодарность людей, которых я лечу.

– Заменяет? То есть когда ее нет?

– Ага, – ухмыльнулся доктор. – Нас не всегда благодарят. Но я давно это переосмыслил. Пусть прозвучит фальшиво или даже банально, но это я благодарен всем своим пациентам за возможность их вылечить, а может быть, даже спасти от гибели, и за те чувства, которые я от этого получаю.

Его слова расстроили меня еще больше.

Я вдруг осознал свою никчемность.

Я стал маленьким-маленьким, как эта чертова рюмка коньяка, на фоне большого и светлого доктора в сияющем белом халате, вершащего судьбы людей и слышащего искренние мольбы о помощи.

Надо было идти в медицину, сука.

– А было так, чтобы от ваших рук кто-то умер? – вдруг спросил я. И тут же добавил: – Нечаянно.

Семеныч замер. Глаза не поднимал, смотрел будто сквозь стол.

Видимо, грешен.

– И как вы с этим справляетесь? – не унимался я.

Он поднял рюмку:

– Не чокаясь.

Мы выпили.

Я встал, выудил из пиджака золотую карту клиента ресторана «Бомонд», положил на стол и прожужжал:

– В следующий раз пьем у меня.

Я кивнул на прощание и вышел за дверь.

Побрел по коридору.

Мои мысли шумели. И это совершенно точно не из-за коньяка. Это всё из-за убитого мной бомжа. Из-за человека, у которого ничего не было. Из-за странника, который просто хотел домой.

А еще это из-за другого человека. Имя которого сейчас врезалось в мои глаза шестью ядовитыми печатными буквами: «Полина».