Университет языков (СИ)

— Мои родители умерли от этой проклятой болезни! Она смертельна на сто процентов! Заболевший ею всегда умирает!

Ниа испуганно смотрела на Вэле.

— Да! Поэтому я ненавижу Денебию! Она убила моих родителей!

— Прости… я… я не знала… но… Послушай…

— Нет, это вы послушайте!.. Вам… вам не нужно уезжать так далеко, потому что… я люблю вас! Пожалуйста, хоть раз останьтесь со мной! Не приходите на занятия, если не хотите, но не уезжайте!

— Я не могу, — прошептала Ниа. — Прости меня, Вэле.

Она собрала учебники и медленно вышла из класса.

Вэле вернулся за свою парту и упал на стул. Бесполезно! Ей бесполезно объяснять! Этот человек совсем лишил её способности думать! Она даже не может больше чувствовать ничего, кроме его боли!.. Его боль! Боль — это наказание! Ему было наплевать на её страдания, он всех презирал — вот и получил! Раз презираешь этот мир, тогда умирай!

Для его родителей это тоже было наказанием: она предпочли чужую страну своей родине.

Вэле бросил тетради в сумку и поплёлся в коридор. Из класса вышел Нубес. У окна его ждала девушка. Наверное, сестра. Они вместе пошли к лифту, оживлённо обсуждая что-то.

Вэле постоял немного, а потом резко толкнул дверь.

Профессор Альгеди поднял голову. Опять этот недовольный взгляд.

— Что вы хотели? — спросил Солус.

— Поговорить, — постарался как можно спокойнее произнести Вэле.

— Не уверен, что у нас есть общие темы для разговора.

— Одна есть.

— И какая же?

— Ниа Вирго.

— А, это… — нахмурился Солус. — Не думаю, что профессора Вирго можно отнести к разряду общих тем.

— И всё-таки я хотел бы поговорить именно о ней.

— Повторяю, меня это не касается.

— Неужели! По-вашему, люди — игрушки, которых можно выключить простым нажатием кнопки?

— Я никогда не считал профессора Вирго игрушкой, — резко ответил Солус. — Но в данный момент нас абсолютно ничего не связывает. У неё своя жизнь, у меня — своя.

— И вы решили, наверное, что она чудесно счастлива в своей новой жизни? У неё интересная работа, она путешествует по миру, встречается с интересными людьми! А вы знаете, что часто она не может написать самое простое слово на своём родном языке? Она упаковками глотает витамины, но всё равно засыпает на каждой контрольной работе! Здесь, в университете, она почти не выходит из своей комнаты! Знаете, какое у неё лицо, когда она думает, что на неё никто не смотрит? И уезжает она потому, что больше не может изображать счастье, которое выхотите видеть!

— Мне жаль, если это действительно так, — отчуждённо проговорил Солус, — но я ничем не могу ей помочь.

— Отпустите её! — почти с мольбой произнёс Вэле.

— Она свободна и может делать, что хочет.

— Скажите это ей, скажите так, чтобы она поняла! Вы способны научить сложным языкам даже этих малограмотных людей, почему же вы не можете объяснить ей такую простую вещь? Она постоянно думает о вас, заботится о ваших учениках, об их родственниках, когда у неё есть свои ученики и свои родственники!

— У неё нет родственников, — машинально пробормотал Солус.

— Что? — не расслышал Вэле.

— Ничего. Молодой человек, этот разговор не имеет смысла. Не понимаю, зачем вы вообще начали его.

— Почему я начал его? — в светлых глазах загорелось холодное пламя. — Да потому что я люблю эту девушку! С самого первого дня, когда увидел! Она рассказала о своей стране, о том, что я вряд ли смогу вернуться в Лабрию, но я остался в университете, потому что хотел быть рядом с ней! Но тут появились вы, и, конечно, она выбрала вас… А вас… не хватило даже на две недели! Со мной она была бы счастлива! Я бы любил и уважал её, я бы никогда не причинил ей боль! Я… да я просто живой, а вы почти…

— Тогда заставьте её полюбить вас! — крикнул Солус.

Вэле замолчал. Пламя потухло, остался только белый пепел. Юноша повернулся и медленно вышел из класса, столкнувшись в дверях с Игни.

— Профессор, я подумал, может, начнём пораньше и раньше закончим? — спросил Игни.

— Наши занятия начинаются в три часа! — резко ответил Солус.

«Чёрт! Похоже, он не в духе…»

— Ну, я тогда… это… попозже зайду?

— Ладно, оставайтесь, раз пришли, — махнул рукой Солус.

Игни быстро сел за парту и спрятался за раскрытым учебником. «Не в духе» — это было мягко сказано. Сегодня профессор придирался к каждой мелочи, заставлял переделывать упражнения, снова и снова повторять ответы. Раньше Игни сердился, пытался спорить, а потом понял: нужно просто кивать и говорить «да, профессор». Но сегодня даже этот метод не работал.

Юноша облегчённо выдохнул, когда, наконец, вырвался на ужин. Спустившись в столовую, он увидел, что пришёл первым. Он так торопился уйти из класса, что отпросился на пятнадцать минут раньше, а профессор, вопреки обыкновению, не проверил по своим часам.