Университет успеха

Вот вам элементарный пример. Хотя средний американец во многих сферах своей деятельности пользуется большой свободой выбора, его ни в коем случае нельзя считать полностью независимым, самостоятельным человеком, эдакой вольной птицей, когда речь заходит об установке общего курса и направления его жизни. Он подчиняется огромному количеству всевозможных сил, факторов и обстоятельств, на которые должен реагировать и откликаться. И он довольно слабо или вообще не понимает ни их наличия, ни действенности, хотя в реальности именно они часто побуждают или даже вынуждают его принимать наиболее важные решения и совершать самые ответственные поступки.

Тем, кто мог бы счесть это утверждение спорным, лучше всего для начала признать, что на протяжении жизни им то и дело необходимо принимать что-либо во внимание, вносить поправки, идти на компромиссы и делать уступки просто для того, чтобы выжить, и на все это приходится идти в еще большей степени, если они хотят подняться выше окружающей их безликой толпы. Часто, столкнувшись с широким спектром возможных вариантов, они бывают вынуждены отказаться или воздержаться оттого, что в нормальной ситуации стало бы их первым выбором, и согласиться на некие альтернативные или промежуточные подходы — и лишь после этого они Moiyr продолжать максимально использовать свои возможности.

Я познал это на собственном опыте. В молодости я питал честолюбивые амбиции и хотел поступить на дипломатическую службу, а также — как только моя карьера станет возможной — добиться признания на втором поприще — в качестве литератора. Вероятно, я бы так и сделал, не будь в моей биографии того кажущегося малозначительным обстоятельства, что я был у своих родителей единственным ребенком.

Но эта деталь оказалась не просто важной, а решающей. Кто-то должен был продолжить бизнес, созданный моим отцом, Джорджем Ф. Гетто, за многие десятилетия упорной и увлеченной работы, которой он посвятил всего себя. Этот бизнес вовсе не представлял собой того, к чему я был лучше всего подготовлен; просто получилось так, что я оказался единственным наследником.

Уверяю вас, сама идея управлять достаточно крупным и успешным бизнесом была не только весьма далека от моих первоначальных амбиций, но и выглядела в моих глазах устрашающей, труднодостижимой и тревожной. Сопутствующие этому обязанности и проблемы представлялись мне огромными и зловеще обременительными. Но не просматривалось никаких запасных выходов, через которые я мог бы с чистой совестью ускользнуть от всего этого, особенно с тех пор, как на карту были поставлены, помимо всего прочего, оказавшиеся под угрозой безопасность и благосостояние моей матери.

Следовательно, мне пришлось напрочь отказаться от своих планов и, увы, делать карьеру в деловом мире, а не на дипломатической службе. Но, как только решение было принято, я не позволил себе ни малейшей мазохистской роскоши затяжных и от этого еще более мучительных сожалений. Впрочем, я, пожалуй, и не мог в них окунуться перед лицом тех задач, за которые должен был взяться.

По общему признанию, «игра» не была моей сильной стороной, но по воле обстоятельств, над которыми я имел лишь весьма ограниченный контроль, меня бросили именно в эту сферу — поначалу’ как запасного игрока, который выходил лишь на замену. Тем не менее — и независимо от тош, как мне довелось попасть в эту игру, — я уже участвовси в ней. С этого момента мне приличествовало лишь одно — сражаться в ней энергично и активно, стремясь удерживать мяч в игре; впрочем, ничего Другого мне не оставалось делать.

Чтобы не возникло никаких недоразумений, я не хочу хвалиться собственными достоинствами или говорить об их наличии. Я лишь использую самою себя в качестве удобного примера для подтверждении следу-

ющих двух утверждений. Во-первых, я хочу высказать тезис о том, что хотя индивидуум далеко не всегда имеет возможность заниматься тем, к чему его больше всего тянет, он вполне может приспособиться к иной разумной среде, альтернативной или рациональной, а затем успешно акклиматизироваться в ней. Во-вторых, он и в такой наполовину вынужденной ситуации вполне может все еще получать удовлетворение от своего занятия и радость от жизни вообще и от собственных поступков в частности.

Мой опыт показал мне, что нет ничего более бесполезного или бессмысленного, чем впустую тратить энергию на оплакивание сложившегося положения и бунтовать против необходимости идти в жизни на компромиссы и делать уступки. Можно с точно таким же эффектом разражаться напыщенными тирадами или просто бреднями против законов, запрещающих погромы и убийство, по той лишь причине, что дежурный синоптик неправильно предсказал погоду, в результате чего внезапный ливень сорвал семейный пикник.

В конце концов, принятие индивидом неизбежного редко приравнивают к презренной и безоговорочной капитуляции. Равно как такое принятие отнюдь не обязательно подразумевает, что человек должен впредь отказаться от глубоко укоренившихся в нем устремлений и амбиций и осудить себя на сплошное уныние и упадок духа.