Университет

Конечно, их отношения сложнее, чем он сейчас их себе представляет. Но где-то в глубине души – там, где это действительно важно, – Йен знал, что у нее были другие мужчины, а она все-таки выбрала его, и это знание подбадривало его, вселяло в него уверенность и гарантировало, что она не бросит его, чтобы потрахаться с кем-нибудь еще.

Йен остановился, впервые поняв, куда могут завести его такие мысли. Голова у него была тяжелая, мысли перекатывались в ней, как камни. Это было похоже на головную боль, но без боли, и он понял, что на его мысли влияют. Он думал не то, что хотел думать, а то, что Университет хотел, чтобы он думал.

Эмерсон оглядел лужайку. Казалось, что на ней появилось еще больше тел; правда темнело очень быстро и он не мог быть в этом уверен.

Йен торопливо пошел, а потом побежал рысцой.

Ведь не так уж и важно, что Элинор другая, правда? Трахаться. Вот чего они все хотят. Все, без исключения. Может быть, Элинор и любит его. Но если она встретит какого-нибудь накачанного молодого самца с крепкими ягодицами…

О боже!

…она сделает то же, что сделала Сильвия. Он опять однажды вернется домой и застанет их на полу, услышит ее крики удовольствия, увидит его блестящий от влаги член…

Нет!

Он не должен так думать.

Он не может позволить себе так думать. Ведь это Университет хочет, чтобы он думал именно так.

Йен добрался до парковки и на бегу достал ключи. Слава богу, что Элинор не записалась на эти курсы! Кто знает, что мог бы сделать с ней Университет, кто знает, как бы Он мог на нее давить?

Но крохотная, противная часть его хотела, чтобы Элинор записалась. То, что происходит в Университете, это ужасно, но это и хороший тест. И если ты хорошо себя ведешь – то сдал его, а если плохо – провалил. Смогла бы Элинор сохранить себя – или превратилась бы в Сильвию, скидывающую трусики при первом же появлении очередного любодея?

Это полное сумасшествие. Неужели у него настолько хрупкое эго, настолько низкая самооценка, что он хочет подставить любимую женщину под Зло?

Нет. Это Зло так влияет на него.

Может быть, поэтому Он и не пытается его убить? Может быть, Он думает, что сможет переделать его?

Может быть.

А может быть, все это из-за того, что, как сказал Стивенс, «за» или «против», но он все-таки часть Университета. И, убив его, Он нанесет травму самому себе. Как будто отрежет себе один из пальцев. Или, в самом худшем случае, засорит артерию. А это больно.

Йен забрался в машину и включил зажигание. Через ветровое стекло он увидел зажженные окна на восточной стороне административного корпуса, напоминавшие лицо: глаза, нос, рот. Пока он смотрел, свет в этих окнах стал вспыхивать и гаснуть. С другими окнами произошло то же самое, и получилась какая-то грубая анимация.

Здание смеялось над ним.

– Да пошел ты в задницу, – вслух произнес Йен.

Он включил скорость и поехал с парковки, подальше от кампуса.

II

После смерти Хови общага опустела.

Даже со всем безумием, творившимся вокруг, даже со всем страхом, ужасом и лихорадочной деятельностью боль и пустота от потери друга никуда не исчезали, и хотя Джим постоянно об этом помнил, он все никак не мог привыкнуть. У него так и не было времени, чтобы по-настоящему оплакать своего друга. И боль он испытывал как бы частями, сталкиваясь с ней то тут, то там и только тогда, когда был один, – а вот остаться наедине с воспоминаниями о Хови и прочувствовать наконец эту потерю ему все никак не удавалось.

Джим медленно поднимался по ступенькам лестницы в общаге и, чувствуя себя смертельно усталым, мечтал о том, как он растянется на постели, закроет глаза…

Шерил с криком выскочила на него из тени на лестничной площадке, сжимая в руке нож.

– Я отрежу твои гребаные яйца!

Спасла Джима его собственная неуклюжесть – он попытался проскользнуть вперед, чтобы выйти из-под удара, но в панике споткнулся и вместо этого упал назад, на перила, а Шерил ударила ножом воздух в том месте, в котором он должен был бы оказаться. Из-за этого промаха она потеряла равновесие, и сила инерции бросила ее на пол, а потом Джим кинулся на нее и прижимал ее руку каблуком к цементу до тех пор, пока она не вскрикнула и не выпустила нож. Паркер ногой отбросил его в сторону, а потом встал ей на руку. Ударив ее по голове, на мгновение подумал о том, что неплохо было бы сбросить ее с лестницы. И с удовольствием представил себе звук, с которым сломается ее шея, и то, как ее тело покатится вниз по ступеням.

Но здравомыслие вернулось к нему. Наклонившись, Джим грубо схватил ее за кисти рук и вздернул на ноги. От боли Шерил закричала, их глаза встретились, и он притянул ее лицо на уровень своего. После секундного колебания на ее лице появилось выражение полного недоумения. Шерил пристально взглянула на него и разразилась слезами.

– Боже! – воскликнула она сквозь слезы. – Прости! Я не… я… – Рыдания заглушили ее слова.

Джим отпустил ее руки, обнял ее и прижал к себе. В ответ она тоже обняла его неповрежденной рукой и заплакала у него на плече.