Университет

Нортон сидел за столом. И выглядел ужасно. Действительно ужасно. Раньше Паркер не обращал внимания на состояние советника; правда, в этом семестре они встречались не так уж часто. Весной Нортон посещал редакцию почти так же часто, как Джим. И он реально вносил свою долю в работу, переписывая статьи, не соответствовавшие стандартам, меняя дизайн полос, перегруженных новостями, – то есть работал, а не просто давал советы. Но в начавшемся семестре в редакции он появлялся крайне редко, а когда появлялся, закрывался в своем кабинете, как сегодня, прятался от сотрудников и ни с кем не общался.

И вот теперь Джим настороженно посмотрел на него.

– С вами всё в порядке? Вы что, больны?

Советник покачал головой, попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась гримаса.

– Всё в порядке. Просто немного устал.

Джим кивнул. Нортон выглядел раздраженным и истекал пóтом, совсем как плохой пародист, передразнивающий Энтони Перкинса[46]. На него было больно смотреть, и Паркер сосредоточился на точке на стене у него над головой, вместо того чтобы встречаться с ним взглядом.

– Нам надо поговорить.

– Начинай.

– Мне кажется… гм… вам надо больше участвовать в ежедневной деятельности редакции. А вы в этом семестре несколько самоустранились, и некоторые студенты восприняли это как сигнал, что они могут творить все что угодно…

– И это действительно так. – Нортон усмехнулся.

– Но мне кажется, что они должны…

– В чем дело, Джим? Трудно приходится?

– Нет, дело не в этом…

– Тогда в чем же?

Паркер заставил себя посмотреть прямо на советника. Тот все еще усмехался, но усмешка держалась на его лице слишком долго и теперь стала слегка увядать по краям, исчезая в напряженных лицевых мышцах.

– Нортон… – начал Джим.

– Я увольняюсь, – сообщил советник, – и уже сказал об этом декану. – Усмешка окончательно исчезла, уступив место выражению смертельной усталости.

– Но почему?

– Я́ больше так не могу.

Джиму показалось, что советник вот-вот заплачет. Он даже подумал, не испытывает ли Нортон нервный срыв?

– Может быть, вы хотите поговорить? Может быть…

– Я хочу, чтобы ты убрался из моего кабинета!

Джим попятился и рукой нащупал ручку двери.

– Ладно. Ладно. – Он открыл дверь, примирительно улыбнулся и вышел.

Стив, ухмыляясь, стоял возле стола.

– Недолго же ты там пробыл, а?

– Ты уволен. – Джим повернулся к нему. – Очищай свой гребаный стол. Больше тебя в газете не будет.

– Эй, погоди! – Ухмылка исчезла.

– Ты меня слышал.

– Я просто пошутил! Джим…

– Чтобы я тебя больше здесь не видел, – сказал Паркер.

Проходя по комнате к своему столу, он даже не обернулся.

III

– Здравствуйте, доктор Эмерсон.

Проходя мимо стола секретаря, Йен кивнул Марии и подошел к почтовым ячейкам.

– Как дела, Мария?

– Были бы еще лучше, если б вы сообщили мне свое расписание. Прошел уже месяц, студенты звонят по поводу приемных часов, а мне нечего им сказать.

– Простите, – извинился Йен. – Я забыл. Сегодня обязательно сообщу.

– Это я уже слышала.

В его ячейке лежало несколько писем, и Йен выгреб их, глубоко засунув в нее руку. Стоя рядом со столом Марии, быстро просмотрел почту. Ту, что была ему не нужна, он выбросил в корзину для бумаг: рекламу нового учебника английского языка периода романтизма, брошюру о какой-то компьютерной программе, протокол последнего заседания кафедры…

А это что такое?

В руках у него был пухлый конверт, на котором значилось его имя, доставленный, по-видимому, курьером.

Эмерсон с любопытством открыл его.

Внутри он нашел план кампуса. Здесь же были другие планы и поэтажные чертежи зданий и проходящих по ним трубопроводов и электрических кабелей. Он понял, что это схематические планы университетских коммуникаций.

На каждом таком рисунке стояли две или три красные пометки «Х».

Повернувшись к Марии, Йен показал ей конверт и схемы:

– Вы не знаете, кто это принес?

– Сегодня никто ничего не приносил, – секретарша покачала головой. – Может быть, вчера вечером?

Под планами и рисунками оказалась еще одна бумага со списком различных химикатов. Эмерсон просмотрел список и прочитал короткую строчку в самом низу под списком. Это была какая-то формула или же рецепт, и хотя прямо на это нигде не указывалось, он решил, увидев слово «глицерол», что это инструкция по производству взрывчатки.

Йен вновь просмотрел рисунки, обращая внимание на отметки «Х». Это что, угроза подложить бомбу? Или в отмеченных местах бомбы уже заложены?

Йен быстро сложил бумаги. Надо отнести их в полицию, и пусть там решают…

– Доктор Эмерсон?

Он поднял глаза.

Мария показывала на небольшой листик бумаги, выпавший на пол.

– Это из вашей почты.

Нагнувшись, он поднял листок. «План уничтожения Зла» – было напечатано в его верхней части. А под этими словами, почти нечитаемым почерком, были нацарапаны два слова: «Скоро позвоню». Они были подписаны инициалами Г. и С.

Г.С.?

Гиффорд Стивенс?

В биографии на четвертой сторонке обложки говорилось, что Стивенс является экспертом в области разрушений.