Университетские отцы и дети

Этой вншности какъ нельзя лучше соотвтствовало внутреннее состоянiе университета. Посщенiе лекцiй de jure считалось обязательнымъ; нкоторые професора еще длали репетицiи, или «репетички,» какъ выражался одинъ изъ нихъ, читавшiй что – то такое, называвшееся въ университетскомъ росписанiи «логикою.» Они смотрли на своихъ слушателей, какъ чиновники высшаго полета взираютъ на своихъ подчиненныхъ; слушанiе лекцiй считали службой и отмчали нерадивыхъ. Не ходитъ студентъ на лекцiю – значитъ онъ негодяй, потому не его дло разсуждать какъ и чт`o (ей – Богу, приходила иногда въ голову мысль: да что это онъ читаетъ?) читаетъ професоръ; сиди смирно, слушай внимательно, не разсуждай и благо теб будетъ. Многiе читали, или по своимъ запискамъ, составленнымъ лтъ за 20, или по своимъ столь – же почтеннымъ древностiю печатнымъ руководствамъ; были и такiе, что такъ заматорли въ професорахъ, что обходились и безъ записокъ, и безъ книжекъ, – но ежегодно повторяли свои лекцiи слово въ слово, съ неизмнными остротами и прибаутками. Молодыхъ професоровъ было очень мало; все большинство любило, чтобы студенты титуловали ихъ «ваше п – во.» Они напоминали мн моего школьнаго учителя космографiи, который считалъ по старинному двнадцать планетъ, и на возраженiя своихъ учениковъ смиренно отвчалъ: «ну тамъ другiе какъ себ хотятъ, а у насъ будетъ двнадцать.»

По счастiю, мн не пришлось испытать тхъ разочарованiй которые выпали на долю автора вышеупомянутой статьи. Въ училищ, гд я воспитывался, былъ сильно развитъ скептитическiй духъ; – при томъ – же я перешолъ въ университетъ не прямо со школьной скамьи. Почтенные жрецы науки не наполняли моего юнаго сердца благоговнiемъ; я наслушался объ нихъ довольно, особенно о томъ, котораго авторъ называетъ г. Креозотовымъ. Когда я обучался въ школ коммерческимъ наукамъ, – то у насъ въ клас издавались журналы «Фригiйская шапка» «Гражданинъ» и даже «Соцiалистъ» само собою разумется, что ни редакторъ, ни сотрудники, ни читатели не понимали хорошенько что это такое за штука соцiализмъ; впрочемъ это ничего; главное, стремленiе къ чему – то было, а что до пониманiя что такое соцiализмъ, то есть цлые литературные органы, которые лишены онаго. Выйдя изъ училища съ порядочными свднiями въ естественныхъ наукахъ, особенно въ химiи, трудно было поддаться краснорчiю учоныхъ соловьевъ. Но легко себ представить что должны были испытывать неопытные юноши; какъ ихъ огорошивали закругленные перiоды и важное выраженiе лицъ почтенныхъ наставниковъ.

Вообще, на естественный факультетъ поступаютъ люди (по крайней мр въ мое время, когда онъ усплъ еще сдлаться моднымъ факультетомъ) боле развитые, чмъ на другiя факультеты. Тутъ волей – неволей, худо – хорошо, а приходится заниматься и разсуждать: трехнедльнымъ зубренiемъ передъ экзаменами ничего не подлаешь. Знаменитый Бiо рекомендовалъ нкогда естественныя науки французскому юношеству какъ занятiя спокойныя, удаляющiя отъ треволненiй житейской суеты, – но у насъ оно вышло совершенно на оборотъ. Натуралисты интересовались не одними естественными науками; между тмъ, мн случалось слышать, какъ филологи третьяго и четвертаго курса удивлялись, неужели возможно заниматься «такими сухими предметами, какъ ботаника, или химiя»; имъ казалось, что въ этихъ наукахъ «нтъ жизни». Студенты въ этомъ случа были даже ниже своего професора Телицына, котораго такъ прекрасно характеризовалъ авторъ статьи. Этотъ, напротивъ, благоговлъ передъ натуралистами, питалъ самую платоническую страсть къ естественнымъ наукамъ, ждалъ отъ нихъ спасенiя мiра (подобно нашему извстному литератору и педагогу г. Водовозову), волочился за студентами нашего факультета. Онъ проникался до того чувствомъ благоговнiя, что приходилъ слушать лекцiи физiологiи растенiй, слушалъ съ усиленнымъ вниманiемъ, хлопалъ отъ удивленiя глазами и разумется ничего не понималъ, потомучто естественныя науки были для него «темна вода во облацхъ.»