Университетский вопрос в России

Но, как бы то ни было, освободительные репетиции и вообще репетиционная система для взрослых людей, уже окрепших умственно и физически, развитых и с точки зрения характера, и воли, для людей, которых вообще можно и должно было бы избавить от необходимости раздробительного зубрения кусочков, ниже критики со всех точек зрения, и все подобные планы следует решительно и абсолютно отвергнуть, не умаляя ни в чем вполне разумного и ценного института единовременного экзамена по целой системе науки и заботясь, напротив, о повышении знания и серьезности этого необходимого учреждения.

К сказанному и предложенному в этом направлении я только еще считаю нелишним добавить следующую ограничительную оговорку.

Конечно, теперешняя постановка экзаменов по Уставу 1884 г. и отступлениям от него весьма безобразна, а предложенная выше система, по моему глубокому убеждению (может быть, я ошибаюсь), создала бы превосходную с психологической точки зрения – как с точки зрения студенческой, так и с точки зрения экзаменаторской психологии – почву для достижения серьезного и высокого уровня экзаменного дела, но как недостаткам Устава 1884 г. с его отменяющими дополнениями, так и достоинствам представляющейся мне наиболее удачною системы можно и должно (в случае согласия с изложенным выше) приписывать только относительное и скромное значение неблагоприятных и благоприятных условий, поскольку таковые зависят от законов и правил, регулирующих собственно экзаменное дело.

Я не могу добросовестно утверждать, что экзамен по существующим правилам необходимо должен получиться плохой, а по предложенным выше правилам – хороший или превосходный.

Важно еще – и очень важно, – кто экзаменует на почве тех или иных правил (могущих только путем косвенного психологического воздействия в известной степени влиять на характер экзамена). Если экзаменатор свою науку любит и предан душою науке и университетскому делу, то его экзамен никогда не будет дискредитировать кафедру и науку, а всегда будет серьезным, внушающим уважение экзаменом. И притом, заметим, не требуется даже особых экзаменных строгостей. Те из читателей-юристов, которые учились в Киевском университете, помнят, вероятно, профессора (он уже давно там преподает, состоит профессором и теперь), который вообще не резал на экзамене, а только в редких случаях незнания предмета делал краткое замечание о важности данной науки своим обычным, весьма серьезным тоном. Мы, по крайней мере наш курс, серьезнейшим образом готовились к его экзамену и стыдились бы явиться к нему с таким легким багажом, с каким мы подчас являлись к другим, более опасным с точки зрения экзаменных отметок, но не внушавшим к себе и к своей науке такого уважения, каким пользовался (надеюсь, и теперь пользуется, несмотря на общее – и в Киеве особенно сильное – падение престижа кафедры) этот профессор. Но такой luxus (пропускание всех) может с доброю совестью и с действительным успехом позволить себе только профессор, который пользуется исключительно внушительным престижем и уважением в студенческом мире, притом уважением особого оттенка и характера… «Обыкновенные смертные» и те, кто отнюдь не может пожаловаться на недостаток уважения со стороны студентов, подчас не возвысили бы, а только испортили бы экзаменную психологию таким отношением к делу. Поэтому я отнюдь не имел в виду приведенным примером выразить какое-либо общее правило: такого не может быть даже в случае весьма большого общего возвышения обаяния университетской кафедры по сравнению с теперешним, более чем скромным престижем университета и его кафедр. Я только хотел указать, сколь много зависит от личности профессора…

С другой стороны, если профессор не питает интереса, любви и уважения к науке и университетскому делу, относится к ним формально и индифферентно, а тем более если представить себе экзаменатора, который вообще думает только о скорейшем отбытии этого, как и других университетских занятий, и которому совершенно безразлично, живет ли или гибнет его наука в университете, занимаются ею студенты или нет, то экзамен и на почве наших правил может получиться очень плохой или и прямо недостойный[26].

Я предложил изложенный выше проект экзаменных правил не как университетскую панацею, а только как возможное улучшение формальных условий экзаменов, все-таки тоже не лишенных значения; а главная надежда на будущее должна опираться на уверенность, что предстоящая реформа обеспечит со временем замещение всех или почти всех кафедр такими профессорами, которые будут беречь идеальные интересы своей кафедры как зеницу ока и возвышать и оживлять свою науку в университете всеми силами и средствами, в том числе и путем вполне достойного и серьезного (хотя, может быть, в то же время и очень мягкого и гуманного) экзамена.