Университетский вопрос в России

Тем более само собою разумеется и не требует никаких пояснений решение вопроса о том, можно ли познакомиться с тем своеобразным проявлением научной жизни, которое называется университетским, академическим духом, только путем пребывания в сфере действия этого духа, или же для этого достаточно выписать и прочитать или выучить известную совокупность учебников.

Поэтому я ограничиваюсь констатированием этих пунктов, чтобы перейти к следующей ступени выяснения смысла, значения и идеала университета как учебного заведения, а именно к выяснению смысла и значения того процесса, на котором зиждется университетское преподавание, – процесса чтения-слушания научных лекций.

В. Университетское преподавание. Его психология и значение

I.

Душевные волнения, эмоции обыкновенно стремятся к разряжению, к внешним проявлениям; отсюда возникла, между прочим, теория, отождествляющая эмоции с их разряжением, – теория, по моему убеждению, весьма ошибочная, а здесь во всяком случае не требующая оспаривания, но тем не менее характерная как показатель тесной связи этих двух процессов. Обыкновенно эмоции вызывают, между прочим, потребность поделиться с другими, сообщить другим то, что нас волнует. Так и волнующие нас идеи, т. е. мысли, связанные с более или менее сильными эмоциями, создают потребность высказаться, сообщить другим, а идеи, волнующие нас в положительном смысле, воодушевляющие и представляющиеся ценными, истинными, дорогими, создают потребность склонения и убеждения и других в их пользу, потребность активного учения, проповеди.

Существует легенда, что Будда, открыв наконец после долгой борьбы и искания известные три основные истины (относительно страданий живых существ и т. д.), усомнился и даже долго колебался, следует ли ему сделаться учителем найденной им (философской) системы истин или оставить их, так сказать, при себе. Мне эта легенда представляется среди прочих сведений о жизни и проповеди этого великого философа и учителя, отчасти правильных (как теперь убедительно доказывают знатоки-специалисты), отчасти, несомненно, неправильных, именно только легендой, мифом. Не только последующая воодушевленная и поразительно успешная проповедь этих истин и само их содержание, но и сама духовная природа идейного творчества и чувств и стремлений, с ним связанных, мало говорит в пользу вероятности упомянутого рассказа. В основе развития этой легенды скорее было наивное стремление возвеличить ценность тех высоких истин, которые могли и погибнуть для рода человеческого, и заслуги Будды, который сжалился над непросвещенными и посвятил себя их обучению. Христос уже в отрочестве стремился обучать других, а его воодушевленные и великие духом ученики сделались бы апостолами и проповедниками даже и без особого поручения Учителя. Платон, создавая нечто вроде «университета» для себя, академию, постоянную аудиторию, как и вышедший из этой великой аудитории наиболее выдающийся ученик Аристотель, в свою очередь (после самостоятельной переработки слышанного от Платона), основавший школу, следовал тому же стремлению, общему творцам и поклонникам идей, к их распространению. Платов учился философии у Сократа. И этот философ имел свою постоянную аудиторию, хотя она и не находилась в его доме (там была Ксантиппа, в университетском деле мало смыслившая и даже прямо враждебно к науке настроенная дама, – она бы устроила обструкцию). Аудитория Сократа странствовала по площадям и улицам; Сократ ходил и заходил всюду, где он только мог приютиться со своими учениками и собрать аудиторию «вольных слушателей».

Возникновение университетов следует психологически объяснять не столько потребностями и стремлением к знанию со стороны неученых, сколько стремлением к общению и сообщению своих идей и открытий другим со стороны ученых. Стремление и потребность учить, проповедовать (profteri, professio) представляли в начале развития университетов и представляют и теперь – во всяком случае со стороны истинных ученых, а особенно со стороны тех, которые много и усиленно думали и имеют много, чем поделиться и чему поучить других, – существенный фактор и условие силы и успеха университетского учения, и без понимания этого фактора не может быть и правильной теории и сознательной политики университетского дела.