Университетский вопрос в России

Тем не менее в описанной склонности ученой психики к научным пристрастиям и возвеличениям подчас микроскопических вопросов или очень специальных областей есть и своя опасная сторона: хотя эта тенденция вовсе не ведет необходимо к односторонним выводам и ошибкам, а соответственные эмоции в нормальных случаях только усиливают освещение исследуемой области и дают возможность ученому узреть то, чего бы другой, менее заинтересованный духовно, менее воодушевленный, никогда бы не увидал и не открыл, все-таки в этой тенденции подчас кроется опасность сужения горизонта, развития духовной слепоты по отношению к другим областям знания и мысли, иногда даже полного извращения ума и миросозерцания, а то и потери равновесия в смысле психического здоровья. И именно истинные ученые, а не ремесленники и шарлатаны подвергаются такой опасности. Пожалуй, инстинктивное чутье (или и осознание) этого является наряду с другими одною из сильных побудительных причин, заставляющих ученых группироваться, искать общения с другими учеными. Чувствуется сильнейшая потребность иметь таких коллег, с которыми можно было бы дружно побеседовать или поспорить и повоевать (пожалуй, еще большее удовольствие!) на научные темы, «освежиться» в их обществе и т. д. – и это необходимейший элемент гигиены ученой профессии. Его доставляет обыкновенно в лучшей и идеальнейшей форме всякая сильная и здоровая universitas litterarum. Здесь, в университете, происходит как бы кровообращение в организме, циркуляция мысли.

Иногда здесь появляется своего рода сердце университета, центр импульсов и оживления для многих других членов, в виде, например, какого-либо гениального философа, дающего импульсы не только университету, но и всей эпохе. Теперь, положим, таких нигде не видно, и это вовсе не необходимо для силы и блеска университета – достаточно, чтобы принимающие участие в жизни ученой корпорации вносили хотя бы скромную лепту в духовное общение. Достойные примеры научных подвигов или по крайней мере истинно научной деятельности, столкновение, трение и обмен мыслями и миросозерцаниями, взаимное сообщение идей и идейного воодушевления – все это вырабатывает и создает в виде, так сказать, средней равнодействующей «университетский дух», который представляет нечто неопределимое и неуловимое – отнюдь не совокупность определенных идей и мыслей, а скорее веяние высоких чувств и настроений. Это лучшее украшение всякого живого и здорового университета и вместе с тем сила, движущая и направляющая, захватывающая и заставляющая двигаться в своем направлении подчас и тех вновь поступающих в общение членов, у которых вначале было совсем другое в сердце и уме, менее достойное. Университетский дух – великий педагог и лучший управитель и попечитель университета, хотя он не издает никаких правил и распоряжений, не имеет канцелярии, чиновников и иных видимых орудий и средств власти.

Эти замечания, впрочем, не означают мистического представления какого-то особого существа. Дело идет только о психическом взаимодействии отдельных людей и о порождаемой им общей духовной атмосфере. Эта атмосфера тем выше и чище, чем достойнее отдельные члены общения. Университетский дух падает и разлагается от введения в коллегию недостойных элементов; он неминуемо возникает и растет по мере увеличения числа и преобладания верных и преданных слуг науки – настоящих ученых.

В связи с вопросами психологии науки нам необходимо было уяснить, между прочим, и отношение учебников к подлинной научной жизни, к живому научному процессу. Что касается отношения учебников к эмоциональному элементу научного процесса, вопроса о том, насколько в этом отношении и направлении руководства могут быть признаны верным отражением и изображением настоящей, живой науки, то и здесь приходится дать только отрицательный ответ.

Учебники – невоодушевленные предметы не только в буквальном, но и в том переносном смысле, что не в них живет и отражаются воодушевление и энтузиазм науки, что и в этом смысле в них не воплощается и даже не отражается настоящая природа научного процесса. Это только «пособия», содержащие склад некоторых понятий и сведений, необходимых как средство предварительной ориентировки, как минимальная амуниция при движении по пути науки к высотам настоящего царства ее. До известной степени, конечно, и учебники могут отражать научное воодушевление автора, но все-таки не для отражения эмоциональной жизни науки они предназначены и не для этой цели они являются годным средством. И даже считается достоинством учебников как таковых (сообразно особому назначению сих предметов) если не бесчувственность, то во всяком случае бесстрастие – холодная объективность.

Впрочем, разъединение учебной литературы и эмоциональной стороны научного процесса представляет столь резко выраженное свойство и тенденцию этой литературы, что приводить здесь подробные доказательства означало бы ломиться в открытые двери[44].