Университеты

– Отвык, што ли… – Мишка поковырял мизинцем в заложенном от ора ухе, но пришёл к выводу, что скорее нет, чем да! Обходя старых подруг большой сторонкой, он пришёл к выводу, что эта жидовская шумная нарочитость стала в Африке ещё одним способом национальной самоидентификации.

– Всево почти ничево понаехало пока, – пробурчал он, – а орут за всю Одессу разом! Што будет, когда все сюда переберутся? Цирк шапито с бесконечным парадом-алле по улицам?

– Ница! Ты ли это!? – возопила в ответ которая Роза, – Я не хотела видеть тебя там, и для этого я здесь, но ты как нарошно! Скажи, ты мине преследуешь из врождённой подлости, или потому, шо как твой покойный Авель, интересуешься не тем полом, который нормальный для человека со здоровыми пристрастиями? И я не про алкоголь и кушать, как ты могла таки подумать с твоим уровнем интеллекта!

Опытным взглядом угадав начало небольшого, но очень яркого уличного спектакля из тех, где зрители становятся участниками, а иногда и потерпевшими, Мишка прибавил шаг, слыша за спиной прибавление актёрского состава и реплики из зала.

– Уважение, – пробурчал он, ёжась лопатками, – если это чортов Сруль не скажет после такой прогулки своё веское да насчёт работы, я…

– … а вот и Мфане-гуталин, – остановился он, споткнувшись глазами о фигуру кафра, сидящего с щётками для чистки обуви на перекрёстке улочек.

Обмякнув немножечко настроением, Мишка потерял былую сосредоточенность на цели, и явственно как никогда, ощутил эту отвычную с Парижа жару, неразношенные ботинки и пропотелые подмышки. В животе забурчало, и захотелось разом кушать, пить и наоборот.

* * *

Пятясь от страшного, Фира наткнулась каблуками о кирпичную крошку, едва удержавшись на ногах. Бросив быстрый взгляд назад, она вскарабкалась на осыпающийся мусорный склон, вжавшись лопатками в выщербленную стену портового строения.

Сердце колотилось как сумасшедшее, норовя выскочить из горла. И ничего в голове, кроме иссушающего страха и…

… Его.

– Сладкая девочка, – сказал Он на немецком, медленно приближаясь, – домашняя…

– Не… не надо… – пискнула девочка, – не трогайте.

– Жидовка? – бурозубо улыбнулся Он, облизывая белёсым языком обсыпанные прыщиками тонкие губы, – Тем слаще…

Каменная крошка осыпалась под ногами девочки, и она едва удержалась на ногах, отчаянно запаниковав и хватая руками за воздух.

– Играешь? – улыбнулся он, и высунув язык, пошевелил им, – Южная кровь… вы рано созреваете, хе-хе… Созрела, да? Ну… иди сюда.

Гримасничая и шевеля высунутым языком, Он медленно приближался враскачку, растопырив руки. Фира не знала, что её больше пугает – тошнотворная неотвратимость или это гримасничанье. Будто оживший труп пытается заигрывать… или одержимый, где вселившийся в тело бес, имитирует человеческие эмоции.

Мёртвые глаза Его щупали фигуру девочки, и та, почувствовав себя обнажённой, закрылась руками так, будто одежда на ней пропала в единый миг. Физиономия Его треснула улыбкой, язык зашевелился, как у ящерицы, а глаза заходили в орбитах. Ещё несколько шагов вперёд…

… и отчаянная попытка пройти сквозь стену спиной.

«– Нет! Нет! Нет!» пульсировало в голове девочки, а она хотела уже просто – умереть! Лишь бы Он не прикасался! Лишь бы…

Рука её нащупала пряжку ремня и…

… рукоятку стилета, вделанного в поясок. Внезапно всё стало уже не настолько…

… безвыходно.

– Увидят же, – испуганно сказала она с нотками чего-то извечно женского, и Он дрогнул лицом, оказавшись внезапно…

… обычным молоденьким матросиком, одержимым собственной похотью. Обычное ничтожество, выросшее в трущобах, и не ни нашедшее физических, ни душевных сил стать кем-то большим, чем комок человеческой слизи. Ломая тела и судьбы встречавшихся девушек, ничтожество самоутверждалось, и сколько их было, сломанных судеб…

Шаг навстречу Ему, и неверящая улыбка раздвигает потрескавшиеся губы матроса. Неужели…

Девочка дразнящим движением провела у пояска, отчего в паху у Него скрутило болезненным сладострастием.

– Никого сзади? – спросила она, и матрос оглянулся машинально…

… и тут же согнулся от острой боли в животе. А потом тонкие пальчики рванули его за голову, и в помутневшие от боли глаза вонзился острый клинок. И это было последнее, что Он видел в своей жизни.

– Чтоб я… ещё раз… – прерывисто выдыхала Фира, убегая из тупичка, – только с Владимиром Алексеевичем… права была мамеле, а я… никогда больше…

– … не выйду из дома без пистолета, – подытожила девушка пятнадцать минут спустя, выбравшись из порта. Пережитое медленно таяло утренним туманом, и хотя Он не раз придёт ещё в страшных снах, но Фира, убившая чудовище наяву, убьёт его и во сне!

Глава 38

– Сюрте… – выдохнул Матвеев, кидая папку на мой стол и тяжело падая в кресло для посетителей. Покосившись недовольно на приоткрытое окно, из которого ощутимо тянуло холодным воздухом, он застегнул сюртук и нахохлился огромным взъерошенным воробьём.

– Уверен!? – я вцепился руками в столешницу, и только сердце било по рёбрам, а слюна во рту разом стала горькой.