Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Возможно, немцы и не спешили бы с национальными выборами, если бы не их стремление сохранить единство страны (блокировать сепаратизм таких частей рейха, как Бавария) и сохранить влияние на Востоке. Но главные центры германской власти — правительство и Верховное военное командование — не могли предусмотреть столь быстрое, фактически революционное изменение общества и его структур, быструю атрофию германской военной мощи на завоеванном Востоке. В этом плане Ленин в своем анализе был ближе к фактическому ходу событий на Востоке. Немцы не предусмотрели возникновения правительства Пилсудского в Варшаве. Вернее, они сами помогали его создавать, но им трудно было представить, что создаваемая при их помощи Польша так быстро оборотится против них. Немцы предполагали выводить полумиллионную армию, контролирующую Украину, через польские территории, но Варшава на удивление твердо сказала «нет». Оставался путь через Литву в Восточную Пруссию. Находившаяся еще совсем недавно в сорока пяти километрах от Петрограда германская 8-я армия теперь смотрела на дороги Латвии, связывающие ее с Восточной Пруссией.

Хуже, чем песчаные дороги, было то, что эта ударная элитная сила распадалась буквально на глазах. В одной части 8-й армии возобладали солдатские Советы, другие под руководством собственных офицеров превращались в новые самостоятельные единицы. Новый военный министр — социал-демократ Носке — называл командиров этих самостоятельных частей «маленькими Валленштейнами»[423].

Именно с этими новыми независимыми валленштейнами должна была решать Германия проблемы своей восточной политики. Среди трех новых государств Прибалтики немцы чувствовали себя наиболее уютно в Эстонии — цепь озер «охраняла» их от кипящего большевистского Петрограда. Коммунистические войска гораздо больше угрожали соседней Латвии, новообращенный премьер-министр которой, Карлис Ульманис, бывший школьный учитель в далекой американской Небраске, организовал весьма эффективные отряды национальной самообороны. Но и Ульманис понимал, что перед всей мощью Красной армии он бессилен. Поэтому он отправился к новой военной силе региона — к прибывшей британской эскадре. Однако на борту английского флагмана ему объяснили, что англичане не хотели бы себя видеть в данном случае сражающимися в одном строю с немцами, что морская мощь Британии мало что может сделать на снежных полях Латвии; что реальную помощь в его ситуации могут оказать лишь немцы.

Когда красные российские войска взяли сочувствующую индустриальную Ригу, Ульманис подписал соглашение с немцами. Это соглашение имело несколько особенностей. Во-первых, германские части будут сражаться под руководством только своих офицеров, они согласны на параллельные действия, но не на командное подчинение. Во-вторых, должна быть соблюдена пропорция германских и латышских вооруженных сил; при увеличении численности латышей и немцы будут увеличивать свой контингент. В-третьих, любой немец, воевавший не менее месяца вместе с частями Ульманиса, автоматически получал латышское гражданство. Речь шла даже о том, чтобы наделять каждого воюющего немца девяноста акрами свободной латышской земли.

Но в данной ситуации гораздо важнее, чем дружественность прибалтийских лимитрофов, был вопрос о возрождающейся Польше — стране, на которую с определенной симпатией смотрели западные союзники и которая не имела четко очерченных исторических границ. Это был гигантский знак вопроса, это была проблема, от разрешения которой в очень многом зависела конфигурация всего региона в целом. Поляки достаточно отчетливо понимали, что они должны действовать быстро — пока фортуна в лице и Запада и Германии на данный момент смотрит на них благожелательно. Если опоздать к моменту подписания всеобщего мирного договора, то можно многое потерять. Поляки Пилсудского так спешили, что к началу декабря 1918 г. польские легионы воевали уже со всеми своими соседями.

Первым делом Пилсудский воспользовался помощью немцев и установил в Варшаве настоящую диктатуру. У него были весьма серьезные конкуренты. Еще в начале войны Роман Дмовский создал в русской Польше свое правительство, гораздо более благосклонно относящееся к России, — Польский национальный комитет. После свержения царя этот комитет вместе с Дмовским переместился в Париж, где верные союзники царя и благожелатели любого противовеса Германии относились к этому комитету весьма дружественно. Не дремали и четыре миллиона поляков в Соединенных Штатах, они выдвинули в качестве главы возрожденной Польши одного из лучших музыкальных интерпретаторов Шопена — Игнация Падеревского. Тот не терял времени зря и тотчас же после окончания войны прибыл в спорный немецко-польский Познань-Познау. Здесь колонны поляков во главе с Падеревским, украшенные бело-красными знаменами, проводили нескончаемые демонстрации.