Unknown

– А ты когда-нибудь думал об этом? – спрашиваю я, а Оливер возвращается к стойке немного уменьшить звук.

– О чем думал?

Когда я смотрю на него – на эту широкую улыбку, на бегающие пальцы по грифу нелепой воображаемой гитары, на гримасу крутого рокера – то понимаю, что его очки сглаживают его образ, остужают, будто добавляют льда в напиток.

Без них он сплошная резкость и вибрирующий цвет: сверкающие голубые глаза, теплые губы, темная щетина.

– Стив Перри против Арнела Пинеды [в разное время вокалисты Journey – прим. перев.], – видя его непонимание, я поясняю: – Парень, который на YouTube пел каверы Journey… и в конце концов стал их новым вокалистом.

Оливер увлеченно кивает головой в такт музыке.

– А, точно. Кажется, где-то слышал.

– Я про то, что бы ты выбрал: настоящие или трибьют-группы? [группа, специализирующаяся на исполнении песен одного коллектива – прим. перев.]

– Подожди, я думал, Пинеда – это и есть настоящие Journey.

Я притворяюсь, что раздражена.

– Ну ты же понимаешь, о чем я.

Он пожимает плечами.

– Я думаю, это смотря о ком мы говорим.

– Ну хотя бы о Дилане.

Лежа на диване, НеДжо тихо стонет: «А?» – и открывает один глаз. Он мгновение смотрит на нас и медленно моргает от самого странного молчания на свете. Наконец он отворачивается, чтобы спрятать лицо, возвращаясь к своему похмелью.

– Да ну на фиг, – качая головой, говорит Оливер, снова вливаясь в нашу дискуссию. – Боб Дилан – легенда. И потом, по сути все музыканты – это трибьют-группы Дилана.

– Ну ладно-ладно, – отвечаю я. – А как насчет Heart? [американо-канадская рок-группа, основанная сестрами Энн и Нэнси Уилсон – прим. перев.] Ты выберешь сегодняшних молодых телок, горланящих «Barracuda», или же самих сестер Уилсон в их шестьдесят…

Оливер выглядит потрясенным.

– Из тебя какая-то фиговая феминистка.

Смеясь, я ему отвечаю:

– Феминизм тут не при чем. Я просто рассуждаю. Представь себе реалити-шоу, где идет кастинг участниц для трибьюта. Насколько же нужно ненавидеть свою великолепную карьеру длиной в сорок лет, чтобы потом состязаться со своей же трибьют-группой?

Он подходит и ерошит мне волосы.

– Вот почему я никогда тебя не оставлю.

Я замираю, затаив дыхание, и все внутри побуждает меня насторожиться.

Наверное, моя реакция написана у меня на лице, и до Оливера тут же доходит, что он сказал.

– Черт, Лола, – он обнимает меня за плечи и притягивает мое лицо к своей шее. – Я просто хотел сказать, ты такая милая. Конечно же, я тебя никогда не оставлю.

И это правда, говорю я себе. Он серьезно.

– Может, вы двое уже наконец перепихнетесь, и покончим с этим? – стонет НеДжо с дивана. – Господи боже, кто-нибудь, нужно срочно освятить это прóклятое место.

Мы отодвигаемся друг от друга, но на этот раз иначе. Наши руки разъединяются куда медленней: ладони, пальцы, затем их кончики.

– Мне нужно сделать несколько звонков, – говорю я Оливеру. – Чем будешь потом занят?

Он пожимает плечами и смотрит на мой рот.

– Пока не знаю.

Я спиной иду к двери, наблюдая за его медленно расцветающей улыбкой. Внутри меня что-то щелкает. Я словно наклоняюсь и сама подаю тот мячик в центр площадки.

– Окей, я позвоню тебе попозже.

Оливер

Я давно знаю, что Лола редко когда повинуется импульсу. Если не считать нашу свадьбу в Вегасе, ей обычно требуется время – будь то секунды или дни – чтобы взвесить все «за» и «против». Никогда не знал кого-то, настолько осмотрительного.

Впервые я заметил это на пляже одной потрясающей августовской ночью. В тот день вышла ее книга и тут же оказалась на вершинах чартов в своем жанре. Тогда я пьяный рванул к воде и, разувшись на бегу, нырнул прямо в одежде.

Лола была еще пьянее меня, но, еле волоча ноги, она подошла к полосе прибоя и, замявшись, уселась на песок.

– Мне не во что переодеться, – промямлила она. После чего упала на спину, раскинув руки в стороны. – Я промокну и вся буду в песке.

– Ты уже в песке, – заметил я, убирая мокрые волосы со лба.

– Зато не мокрая. И у тебя дома для меня нет одежды.

Я хотел отпраздновать объяснением в любви, пивом и безудержным трахом. Хотел сказать ей: «Да хрен с ней, Лола, можешь переодеться в мое. Ты вообще можешь ни во что не одеваться».

Но я промолчал. Потому что уже тогда знал, что нельзя давить. Ей не хотелось плавать и не хотелось ехать домой в промокшей насквозь и тяжелой одежде.

Именно знание этой черты ее характера позволило мне спокойно отпустить ее из магазина – когда она так многозначительно спросила, что я делаю сегодня вечером – и, расслабившись всем телом, отступить за стойку.

И это же помогает понять, почему все общение с ней за последнюю неделю выглядит как два шага вперед и один назад. Но когда всего через пятнадцать минут она пишет мне, можно ли ей прийти ко мне вечером… по биению своего сердца я чувствую, что Лола уже приняла решение. И остается только надеяться, что оно то, какое я хочу.

Я пишу в ответ простое: «Конечно».

***