Unknown

– Нет, Юль, это внешнее. А так – человек не меняется, почти не меняется… Вот, смотри, – видишь старик с палкой идет. Ты думаешь, во сне он себя кем видит? Правильно! Юношей, а то и ребенком…

Мы с Юлькой примолкли, сидим, того старика жалеем.

А Валерий продолжает:

– Но все-таки иногда человек меняется. После потрясений. И чаще в плохую сторону, а не в хорошую…

Тут Юлечка опять вперед всех выскакивает и говорит:

– Это почему это в плохую чаще, чем в хорошую? Вот я , например, так не считаю!

Я говорю:

– Валерий Иваныч! Вы ее не слушайте! Она сама не знает, что говорит. Ей лишь бы умным людям противоречить…

Он посмотрел на нас тогда сквозь очки:

– Тут действует какой-то закон природы… Еще, может, не до конца открытый… Вот, давайте, я вам одну историю про себя расскажу. Короче, был у меня в детстве приятель во дворе. Звали его Боря. Но не друг, просто приятель Боря…

Ну, Юлька снова его подковыривает:

– Почему это не друг? А приятель, это что – не друг?

Он спокойно так отвечает:

– Это существенно для дальнейшего. Боря выделялся из всей дворовой шатии тем, что был нормальным парнем. Понимаете? Нормальные люди ведь редко встречаются, но зато чаще других сходят с ума…

Тут у нас вообще челюсти отвисли, а он:

– Я не понимаю, чему тут удивляться. Нормальный человек, это значит – чувствительный, нетерпимый к несправедливости. Вот, случилось у него дома какое-то несчастье, и у парня поехала крыша… Потом мы долго не виделись. Встретились случайно, он занял у меня денег – ну, без отдачи, естественно – и говорит тогда: “Вот, спасибо, ты дал мне сколько-то там рублей. Теперь у меня плохие мысли пропали.” А я думаю – какие такие плохие мысли? Короче, стал он регулярно заходить и деньги одалживать. Я ему деньги-то даю, но в дом не пускаю. Понимаете? И чувствую себя последней сволочью. Ему же жить негде. Какой-то хрен из каких-то там структур оттяпал у него комнату, пока он в психушке лежал. Он пристроился жить где-то в монастыре, за городом…

Тут мы с Юлькой говорим:

– Вы, Валерий Иваныч, все-таки не обязаны… К тому же вы не один тогда жили…

Он отвечает:

– Ну что я вам могу сказать? Не обязан, не обязан… Мне Светка с шестого этажа тоже говорит: “Зачем вы его приваживаете?” А я ей объяснил тогда: “Если я не буду ему ничего давать, он отсюда не уедет.“ Ему ведь деньги на проезд нужны были , чтоб до своего монастыря добраться. И вот так он и ездил много лет, зимой и летом, зимой и летом, раз в три дня…

Юлька говорит:

– Ну ничего себе! Это же утомительно. Что ему там, в монастыре, не сиделось?

А Валерий в ответ:

– Юль, ну посуди сама! Это же естественно! Рыба плывет на нерест туда, где она вывелась, птица перелетная делает то же самое практически, а человек чем хуже?

А она ему:

– Но все-таки, Валерий Иваныч, зачем вы нам это рассказываете, мы уже поняли. У вашего друга Бори поехала крыша, и он изменился. Так, что ли?

Валерий говорит:

– Да нет, он-то как раз не изменился. Просто сбрендил немного, вот и все. Вот слушайте дальше. Ездил он, ездил, и тут вдруг грянули дикие морозы. Вот он , если приедет, я не могу его пустить вместе с его “плохими мыслями”, а не пустить тоже не могу. Я буквально не знал, как мне быть с самим собой. Понимаете? Но он не приехал. И больше вообще никогда не приехал. А я вот изменился.

2015

ЯБЛОКО

Ранний зимний вечер был необычайно хорош. Небо вдруг показалось из-за облаков, а верхушки зданий временно потеряли свою лютую мрачность и засветились волшебным огнем… Но рассказать об этом было некому. Один человек, которого Иван потерял давным-давно из виду, вдруг объявился и повел себя необыкновенно смешно, просто уморительно! Но об этом тоже было некому рассказать. Еще случилась невероятная вещь – вышла книга, в которой… нет, вы себе даже представить не можете, что там было, наконец, напечатано. Прямо позорище какое! И об этом тоже было некому рассказать.

Внезапно Иван почувствовал себя инопланетянином в этом жутковатом холодном городе. Ради чего он здесь? К чему он должен стремиться?

Это было очень неприятное ощущение, от которого не так просто было отделаться.

Вернувшись домой, Иван задернул шторы, лег на раскладушку и включил тусклый ночник.

Затем прикрыл глаза , но неплотно, так, чтобы слабый боковой свет пробивался сквозь еле прикрытые веки. Впрочем, нужно было очень точно рассчитать плотность прикрытия век.

Дальше начиналось нечто необъяснимое.

Полумрак рассеивался, и он каждый раз видел их снова – Семен Валерьича, Зою и всех, всех, всех…

– Здравствуй, Иван, – говорил ему тонким хриплым голосом Семен Валерьич, вставая из-за стола, – что-то давно тебя не было. Давай, рассказывай, как там у вас дела!

– Ванюша, милый, – лепетала Зоечка вне себя от радости, протягивая ему яблоко, – возьми, это тебе…

И веселый шум, гомон, беготня вокруг.

– Да что я буду вам рассказывать, – шутя отнекивался Иван, – вы и так, небось, все знаете!

– Ничего мы не знаем, давай говори!