Unknown

Доктор Зорн и Градец Краловц вели разговор между собой на каком-то непонятном ему языке, который звучал как игра в крикет в рыцарских доспехах. Посол что-то подробно объяснял и показывал на Дортмундера, а д-р Зорн неистово извергал из себя словесные потоки, когда смотрел на пленника. Остатки надежды покидали Джона.

При виде появившегося из черной сумки доктора Зорна медицинского шприца, Дортмундер закричал:

- Я аллергик!

Краловц и доктор уставились на него. Даже Ласк с Терментом посмотрели в его сторону. Зорн впервые обратился к нему на неправильном английском языке с грубым акцентом, который идеально подходил бы для секса по телефону:

- У вас аллергия? На что?

- На сыворотку правды!

Доктор Зорн одарил его - простого смертного жеманной снисходительной усмешкой ученого:

- Это не сыворотка правды, ты, жалкое существо,- произнес он.- Сыворотка правды не работает.- И улыбаясь, он обратился заговорщицки к Краловцу: - Ведь мы знаем это или все же нет?

Краловц смущенно и нервно пожал плечами:

- Давайте покончим с этим.

- Но, конечно,- и, повернувшись к Дортмундеру, продолжил начатое: - Кто-то должен засучить свой рукав.

Ласк и Термент одновременно бросились вперед, чтобы сделать это. Их руки, словно пауки, опутали руку Дортмундера, мешали друг другу, задерживая процесс, но, к сожалению не навсегда.

Когда с этим было покончено, доктор Зорн снова улыбнулся пленнику и произнес:

- Некоторые крепкие духом личности могут преодолеть воздействие амобарбитала или тиопентала, которые называют сывороткой правды. И судя по всему, ты вряд ли обладаешь сильным характером - конечно, так кажется на первый взгляд - и поэтому результат вполне предсказуем.

- И у нас мало времени,- заметил Краловц, потрескивая костяшками пальцев.

Доктор Зорн поднял иглу вверх, слегка надавил, чтобы смертельные пузырьки воздуха вышли наружу, а за ними показались крошечные, красивые, быстрые капельки сыворотки. Он обхватил руку Дортмундера и приблизил к ней иглу.

- Сиди смирно.

- Что это?- спросил заключенный, стараясь безуспешно не шевелиться.

- Это повергнет тебя в бессознательное состояние,- ответил доктор,- благодаря чему перелет пройдет успешно.

- Перелет? Разве я куда-то собирался?

- Ну как же, в Вотскоэк, конечно,- сказал доктор Зорн.- Разве не туда ты планировал лететь?- И улыбнувшись, он погрузил острие иглы.

- Но...- только и успел возразить Дортмундер и... проснулся в темнице.

Он лежал на грубом шерстяном одеяле, на холодном бетонном полу в низкой, противной и темной комнате, стены которой сплошь состояли из камней, где царил запах сена и плесени. Одно небольшое прямоугольное отверстие в толстой стене, что, должно быть, являлось окном, покрывала частая металлическая решетка. Это был единственный источник света. Выглядывая через окно, Дортмундер мог рассмотреть лишь немного грязной земли внизу и, по-видимому, облачное небо, а также еще одну каменную стену напротив. И больше ничего.

Темница. В Вотскоэке.

"Как мне выбраться отсюда?" - спросил сам себя Дортмундер, когда мимо промаршировал солдат, который нес воинскую службу. На нем красовалась мешковатая униформа ужасного грязно-голубого цвета и убогие черные сапоги. Пистолет-пулемет висел на кожаном ремешке, перекинутом через плечо.

Дортмундер вздрогнул при виде этого парня, а когда он набрался смелости еще раз подойти к окну, солдат исчез. Через окно по холодному воздуху (морознее, чем в Нью-Йорке, он заметил) до него донесся тонкий, слабый, еле слышный, без сомнений, человеческий крик.

"О, Боже" - подумал узник. Он осмотрел свое подземелье. Здесь не было ни одного предмета мебели, за исключение невероятно тонкого грубого одеяла коричневого цвета на полу, на котором он пришел в сознание. Прислонившись к стене возле окна, он соскользнул вниз. И теперь сидел на сыром полу, прижавшись спиной к твердому камню, и снова подумал: "О, Боже".

Отсюда невозможно выбраться, из этого подземелья, из этой тюрьмы или чем это было. И даже, если выход есть, что тогда? Я нахожусь в Вотскоэк совершенно без каких-либо документов на мое имя. Нет паспорта, нет правдоподобной истории, и я не говорю на их языке.

"Возможно, я смогу предложить им кость взамен на мою свободу" - подумал он и когда он подумал, он также подумал что: - "Так вот, что они хотят, чтобы я думал. Ладно, хорошо, это, чего они хотят: они хотят, чтобы я думал, и я сделаю это. Возможно, я смогу обменять кость на свою свободу. Потому что другого выхода у меня нет?".

Но, одну секундочку. Если это то, что они хотят, чтобы я думал таким образом, так о чем же я не должен думать?

Ну, они хотят, чтобы я думал, что отсюда нет другого выхода. И в этом они правы. Я не думаю, что отсюда можно выбраться.

Надеюсь, парни позаботятся о той реликвии.

16

Тини зарычал:

- Ты потерял ее?

- И Дортмундера тоже, - заметил Келп.- Мы также лишились Джона.

- Плевать я хотел на Дортмундера,- был ответ Тини.- У него нет знакомого в ООН.

- Он может пробраться туда,- прокомментировал Марч.