Unknown

   Учинни судорожно вздохнула еще раз, закашлялась и как будто очнулась от серого сна. Вновь вокруг проступили стены, ставшие вдруг незнакомыми. Зеркало на стене. Влажная постель. И горячие ниточки боли, пронизывающие руку и сердце. Не смея пошевелиться и отвести взгляд, девушка продолжала глядеть на потолок ожиданием.

   А тьма смотрела на нее до самого утра, убирая краски с лица, делая бледной. Делая слабой. Серые сумерки вползали в комнату, разливались по ней унылостью, когда вновь вернулся к Учинни разум, а рядом с ней присел вчерашний странный молодой человек с фарфоровым лицом, назвавшийся другом.

   – Твое дыхание теперь принадлежит только мне, – сказал он чуть хрипловатым голосом, – и твоя кровать, и твоя жизнь?

   Оперившись руками о кровать, Анна поднялась и села, откинувшись на спинку кровати. Казалось, на это простейшее действие ушли все его силы. Пропитанная сыростью кровать не давала тепла, и девушку все больше знобило.

   Она зябко потерла замерзшие плечи и с тоской посмотрела на мучителя. Как обычно, на утро все выглядело иначе и хотелось просто закрыть глаза и ни о чем не думать. Забыться, открыть глаза и обнаружить, что это был всего лишь сон... Только вот происходящее не являлось сном.

   – Да, – пробормотала Анна. И внезапно подумала, как нелепо обернулась ее жизнь, ее детское желание побывать в сказке. – Легенды говорят, что ты забираешь самое дорогое, – девушка заговорила внезапно и горячечно, как в бреду. – Что у меня самое дорогое?

   – Ты, – спокойно отозвался гость, собирая в хвост волосы и пытаясь изобразить человеческий обряд приведения себя в порядок. На самом деле выходило плохо.

   Он стоял полубоком. Свет окрашивал удлиненный профиль в оттенки серого. Голос звучал глубоко, как из колодца.

   – Ты самое дорогое, что у тебя есть. И ты стала моей.

   Анна растерянно посмотрела на Короля и, комкая одеяло, перевела взгляд на резную шишку, украшавшую столбик на спинке кровати.

   – Надолго? – негромко спросил девушка, а изнутри ядовитыми иглами распускался страх и больно ранил ожиданием ответа.

   – Навсегда, – отозвался тот, кто обрядился в тело человека, но не утратил движение механической куклы. – Разве ты против? Ты сказала, что желаешь этого больше всего. У тебя будет все, что ты пожелаешь... Но ты оставишь жениха. Ты станешь только моей. Я не прошу это из ревности, я считаю – в смерти нужно оставаться лишь со смертью. Не пускать лишних... в интимный процесс дыхания.

   Анна молча встала и подошла к Королю – поправить ему волосы, постараться привести в порядок. Пусть Верон уже догадался, что с гостем нечисто, но лучше чтобы его подозрения не подтверждались. Перебирая руками волосы своего «друга», оказавшиеся странно мягкими – как тяжелые нити шелка, девушка бросила взгляд на кровать. То, как она выглядела – одно это уже буквально вопило о странности происходящего. Да и рубашка, висевшая сейчас на теле полуистлевшими лохмотьями, могла вызвать паранойю даже у слепого.

   Анна грустно усмехнулась, закрепляя волосы Короля в хвост тяжелой бархатной лентой, под стать костюму, выглядящему дорогим и доступным далеко не каждому. Душевный разлад не способствовал ясности мысли, а слабость еще больше туманила разум.

   Сдаться, уступить, забыться и утонуть в серой мгле, видеть только странные гротескные образы и выполнять приказы – это манило. Она сама понимала, что только от усталости, но все же. Следовало очнуться, встряхнуться и тогда... Что тогда – не было понятно, но нужно прийти в себя.

   – Что ты хочешь сегодня посмотреть? – памятуя о договоре, о желании Короля увидеть надземный мир спросила Анна, оглядываясь в поисках своей одежды.

   – Посмотреть на город, если тебя не затруднит, – бледный лик повернулся чуть, король не мешал девушке ухаживать за собой, даже напротив – удовлетворенно кивнул, когда Учинни справилась с его волосами.

   Затем повернулся, направился к кровати и смахнул с нее истлевшие влажные простыни со слизью и гноем.

   – Сожги в камине, – нашел выход с легкостью, которая недоступна человеку. – И рубашку... Так ведь будет лучше, как я понял...

   Анна посмотрела на потухшие уголья, едва светившиеся темно-красным под слоем пепла, и подумала, что все-таки чудовище не разбирается в происходящем вокруг. Сырое белье вряд ли займется, да и запах от него будет – не приведи господь. И слуги точно доложат хозяйке дома о пропаже.

   Хоть погода и разъяснилась, по полу тянуло сыростью и влагой, и Анна переступила с места на место, стараясь прогнать стылость в ногах.

   – Я думаю, нам лучше сразу пойти, без завтрака. Я попрошу передать Верону, что мы ушли гулять, – разрешила она свои колебания, продолжая мять в руках врученное ей белье. Лучше всего его просто выкинуть будет куда-нибудь по дороге вместе с рубашкой.

   Сбросив все бесформенной грудой на пол, девушка принялась поспешно, но несколько неуклюже от слабости одеваться, благо привезенный с собой гардероб позволял это, тревожно отмечая, что в городе необходимо его пополнить.

   Хоть Король и говорил, что через несколько дней они уйдут, девичья жажда жить беспечно отметала подобные заявления.