Unknown

Да только разделаться с ними так и не сумел. Людоеды укрылись на болотах, откуда их никакой силой не выкурить! Все лето о татях не было слышно, а к осени, глядишь, вновь зашевелились!

То купца проезжего съедят, то бабу с ребенком! Сказывают, малых чад сии твари поедают с особой радостью!

Вот и скажи, боярин, как такую дрянь земля носит?..

- Да, удивил ты меня, Авдей! – тряхнул головой, отгоняя от себя страшные картины, Бутурлин. - Я и помыслить не мог, что подобное на земле творится!

Только при чем здесь мое отечество? Дивные вы люди, литвины. Грабят да насилуют вас местные тати, а виноватой всегда выходит Москва!

- Ты не серчай, боярин, - промолвил Авдей, заметив в глазах Дмитрия боль, - речь ведь не о Москве в целом.

Так уж сталось, что сей Махрюта – твой земляк. Говор у него московский, хоть и отличный чуток от твоего. Старики поговаривают, что он – Антихрист, и, глядя на его деяния, в сие легко поверить!

- Почему же вы не соберетесь всем миром и не изловите ирода? – едва придя в себя от потрясения, вымолвил Бутурлин. - Нельзя же сидеть и ждать, когда он придет за вашими детьми!

- За нашими не придет! – вновь вступил в разговор Северин. - Милица далече от сих мест. К тому же, она стоит на открытом месте, а Махрюта больше по лесам промышляет.

Есть, правда, у нас лесок поблизости, но он не сообщается с бором, в коем обитают тати. Коли рыжий дьявол решит к нам нагрянуть, ему придется выйти из леса. А он не столь храбр, чтобы покидать укрытие...

Окрестные мужики пытались противиться нелюдям. Но без оружия много не навоюешь, а зброей обзаводиться власть не велит. Паны молвят: «Ныне вы на татей с мечами пойдете, а завтра – на сборщиков оброка!»

Мне самому, как бывшему ратнику, разрешили держать дома меч. Да что в том проку, коли он на гвозде висит?

Брать его с собой в дорогу запрещено. Покажись я с мечом на улице, меня тотчас примут за бунтовщика.

Вот и выходит, что я могу воспользоваться клинком лишь при нападении татей на деревню. А в пути я и вовсе беззащитен! Из всего оружия селянину дозволено носить только нож! А им от сабли да топора не отобьешься!..

И что дивно! Купчишки и прочий городской люд без страха ходят с мечами, а крестьянам на клинки запрет! Словно проклятие какое на нас лежит!..

- Ты, братец, меньше веди крамольные речи! – оборвал зятя Авдей. - Гляди, как хмурится боярин. Не ровен час, осерчает!

- Я хмурюсь по другой причине! – развеял опасения войта Дмитрий. - В голове не укладывается, что на христианских землях могут вот так просто угнездиться людоеды...

Но ничего! Дайте срок, обещаю вам разобраться с сим Махрютой!

- Да на что он тебе, боярин? – искренне изумился Авдей. - Али своих дел мало?

- Хватает и своих! – кивнул ему Бутурлин. - Но нельзя оставлять зло безнаказанным. Тем паче такое...

- Что ж, удачи тебе! – привстав, поклонился ему в пояс бородач. - Я вижу, ты торопишься, посему мы не станем набиваться тебе в попутчики.

Мир тесен, может, когда еще свидимся! Храни тебя Бог!..

Расставшись с селянами, Дмитрий погнал коня на восток, туда, где его ждали Харальд и Газда. Солнце еще высоко стояло в небе, и он надеялся вернуться к друзьям до заката.

Проскакав еще версту, Дмитрий узрел на обочине приземистую избу, походившую на харчевню или трактир. Едва боярин подъехал к ней, из ворот питейного дома вышла коренастая старуха с повязанной платком головой.

- Не проезжайте мимо, Вельможный Пан! – гнусаво окликнула она Бутурлина. - Отведайте моих яств!

У нас есть все, чего душа пожелает: луковая похлебка с мясом, жареные цыплята, вино! А может, пан желает немецкого пива?

- Благодарствуй, хозяйка, но я спешу! – ответил старухе Дмитрий. - Как-нибудь в другой раз...

Однако трактирщица вцепилась жилистой рукой в уздечку его коня и не собиралась отпускать боярина.

- Вы не пожалеете, что отобедали у меня! – упрашивала она Дмитрия, заискивающе глядя ему в глаза. - Моя кухня – лучшая на восточной дороге! Все проезжающие хвалят стряпню матушки Гоготуньи!

Сказать по правде, содержательница харчевни не вызывала у московита добрых чувств. Неопрятный вид Гоготуньи, скорее, мог отпугнуть проезжающих, чем разжечь в них аппетит.

Ее глаза болотного цвета смотрели с выражением старой блудницы, утратившей молодость, но не хватку. Кривой же нос, ставший причиной гнусавости, и выбившиеся из-под платка седые космы придавали ей сходство с ведьмой.

- Кваску испить не желаете, Вельможный пан? – не сдавалась трактирщица. - У меня добрый квас! И всего за один грошик! Го-го-го!!!

Она рассмеялась, открыв не по возрасту крепкие зубы, из коих клыки чуть возвышались над своими соседями. Дмитрий понял, что от Гоготуньи ему так просто не отделаться.

- Что ж, неси квас, добрая женщина! – кивнул он хозяйке трактира . - Испробуем, так ли он хорош, как ты о нем молвишь!

Квас оказался нежданно вкусным, хотя и отдавал незнакомыми боярину пряностями. Осушив кружку сладковатого бурого варева, Дмитрий почувствовал усладу.