Unknown

- Они преследуют меня давно... – по лицу шляхтича пробежала улыбка, в коей насмешливость странно переплеталась с болью. - Но я не ропщу. Каждый из нас выбирает собственный путь и отвечает за свои грехи!

- За какой же грех вы платите? – не смогла удержаться от вопроса княжна. - Я редко встречала людей, обладающих вашей способностью к состраданию. Чем вы могли прогневить Господа?

- Поверьте, я тоже не безгрешен. Спаситель как-то сказал, что человек, взирающий на женщину с вожделением, в мыслях уже был с ней. Иначе говоря, согрешил в глазах Божьих...

И я поддался греху, но помышляя не о любви. Мне было суждено родиться младшим сыном, а это значило, что титул отца и его земли должен был унаследовать мой старший брат.

Все, что мне оставалось, - это идти в услужение к какому-нибудь магнату и до конца дней прозябать в оруженосцах. Но еще хуже было другое.

Брат, коему и так несказанно повезло, с детства издевался над моей будущностью, не упуская случая сравнить меня с холопом или собакой, приносящей в зубах хозяйские сапоги.

Я бросался в драку, но получал отпор и уходил ни с чем, отплевываясь кровью. Правда, когда я вырос, спеси у братца поубавилось, тем паче, что в воинских искусствах я не только догнал его, но и порядком обошел.

Однако это ничего не меняло. Ему светили рыцарская цепь и шпоры, меня же ждала роль вечного слуги, подъедающего с чужого стола объедки. От такой участи многие мои сверстники, младшие сыновья мелкой шляхты, уходят в леса, чтобы разбойничать на большой дороге.

Но я бы не смог мстить миру за его несправедливость, творя зло собственными руками. Мне было проще смириться с незавидным положением сокольничьего или оруженосца...

Я бы покинул отцовский замок, не наломав дров, но мой брат опять все испортил. Накануне его посвящения в рыцари он вновь стал глумиться надо мной, на сей раз сравнивая меня с золотарем.

В тот миг я не сдержал ярости и, бросившись на грубияна, сшиб его с ног. Я уже хотел обрушить кулак на самодовольную рожу негодяя, но что-то помешало мне исполнить свой приговор.

Сколь отвратителен ни был мне брат, родственное чувство не умерло в моей душе окончательно, и рука опустилась, так и не нанеся удара.

Воспользовавшись сей заминкой, слуги ринулись на меня вшестером и оттащили от брата. Другой на его месте оценил бы мой добрый жест, но человек, коему выпало родиться предо мной, был не таков...

С брезгливой ухмылкой он назвал меня ничтожеством, не способным на мужской поступок. Эти слова стали последней каплей, переполнившей мою чашу терпения.

В сердцах я проклял его, пожелав своему мучителю упасть с коня и сломать шею. Едва ли я мог помыслить, что мое проклятие сбудется...

Но случилось то, что случилось. Спустя пару дней братец отправился на охоту, конь под ним споткнулся, и он, полетев кубарем, насмерть разбил голову.

В тот же день для меня все чудесным образом переменилось. Став законным наследником своего рода, я обрел не только рыцарское звание и фамильные земли, но также место моего брата в войске и при дворе.

Однако память о том, какой ценой досталось мне все это, отравляла мою радость. К тому же, я не мог понять, кто исполнил проклятие: сжалившийся надо мной Господь или тот, кто раздает титулы и земли, чтобы потом завладеть человеческой душой.

Ни один священник из тех, к кому я обращался за разъяснениями, не смог ответить на сей вопрос. И тогда я решил: если Господу было угодно возвести меня в рыцарское достоинство, я сделаю все, чтобы не разочаровать его в себе.

Если же золотые цепь и шпоры мне подсунул Враг Рода Людского с тем, чтобы поработить мою душу, я не поддамся на его соблазн.

Не стану таким, как мой брат, как все те, в чьих сердцах нет сострадания к ближнему, обделенному судьбой...

- Вам, верно, нелегко живется с такой ношей в сердце... – печально произнесла Эвелина, коей душа ее спутника открылась с нежданной стороны.

- Нелегко? – переспросил ее Ольгерд. - Да нет, моя госпожа, мне на свою судьбу грех жаловаться! Помните, когда мы проезжали одну деревеньку, навстречу нам из кустов выполз безногий калека?

Вот уж кому и впрямь нелегко живется! В сравнении с его муками мои страдания – слезы ребенка, не получившего от родителей на праздник сахарный леденец!

- Именно потому вы дали несчасному серебряную монету? – спросила шляхтича Эвелина.

- Так же, как и вы! – улыбнулся он в ответ. - Вам тоже не чуждо милосердие. Но, боюсь, подобными мерами не сможем изменить к лучшему свет.

Тому бедняку не хватит надолго поданной нами милостыни, даже если у него не отнимут ее другие бродяги. Нет, нужно свершить что-нибудь истинно важное, чтобы в мире стало меньше горя и слез...

- Что же, например? – с интересом взглянула на него Эвелина.