Unknown

Швейцар открыл мне дверь, и я вышла, ослепляемая вспышками фотокамер. Куда же без этого пафоса? Папа любит освещать значимые события своей жизни. Стараясь излучать радость и счастье, я улыбалась налево и направо, подставляя свое лицо всем фоторепортерам, желающим снять бунтарку-дочь влиятельного человека. Дойдя до входа в отель, я с облегчением выдохнула. Внутри не было журналистов, и праздник был скрыт от их любопытных камер. Охранник впустил меня внутрь,и я ступила в мир роскоши.

Отель был выкуплен отцовской компанией на сегодняшний вечер. В нем остановились приезжие гости. Люди ходили туда-сюда, потягивая шампанское, меряясь каратами в бриллиантовых украшениях. Я прошла дальше, в зал для торжественных мероприятий. Здесь было очень многолюдно и слегка душновато от такого количества людей и смешения парфюмов.

Чувство комфорта явно обходило меня стороной в таких местах. Мне приходилось посещать важные мероприятия, хотя у меня бывали с отцом трудные времена — почти каждая наша встреча. Но я делала это ради него, ради своей семьи.

Я надела купленное во время шопинга с Моникой длинное зеленое атласное платье. Мне оно безумно нравилось. Две широкие бретели, пролегающие по плечам, заходят на спину и спускаются по бокам до самой поясницы, где перекрещиваются и соединяются, прикрывая мою попку. Согласна, вырез на спине достаточно глубокий, на грани приличия, но он эротично открывает ямочки на пояснице. Впереди платье достаточно консервативно. Оно полностью прикрывает грудь, вырез-лодочка лишь слегка углублен. Платье приталенного силуэта, плавно расширяется от бедра и спадает волнами практически до самого пола. По верхнему краю нашивка тончайшим полупрозрачным бисером, линия которого сужается в месте соприкосновения лямок на пояснице и парой сантиметров ниже сходит на нет. И при каждом шаге я чувствовала, как эта сверкающая дорожка лежит на моей попке и слегка покачивается в такт шагам. Это добавляло уверенности моему шагу, и я чувствовала себя чертовски соблазнительной.

Волосы в салоне мне собрали в замысловатый пучок, но не перегружали их средствами, отчего они выглядели естественно с парой выбившихся прядей. Такая себе, знаете, гламурная версия неряшливого пучка на затылке. В макияже, опять же по моей просьбе, минимум цветов. Глаза подвели, еще сильнее подчеркнув их зеленый цвет, на губах — полупрозрачный блеск. Перед выходом я взглянула на себя в зеркало, пытаясь понять: что они так долго делали с моим лицом? Я почти не изменилась.

У проходящего мимо официанта я схватила с подноса бокал с шампанским и пошла искать своих родителей. Я издалека услышала заливистый смех мамы, а затем увидела ее идеально уложенные светлые волосы. Мама от природы рыжеватая блондинка, но, достигнув определенного статуса в обществе, она перекрасила свои волосы, став песочно-русой. Я, как истинная бунтарка, свой родной цвет оставила, потому что люблю его, а еще горжусь своими ирландскими корнями.

Лет в шестнадцать я обратила внимание на то, что в кругах общения моих родителей женщинам не принято быть рыжими. Подавляющее большинство носили тот или иной оттенок блонд, остальные были каштановыми или черными. И только я, среди всего этого озера стандартов, была как… рыжая ворона.

Мама повернулась в мою сторону и улыбнулась еще шире.

— Рози, детка, как я рада, что ты пришла!— воскликнула она, раскрыв объятия, в которые я незамедлительно окунулась.

— Привет, мама. Смотрю, здесь весело, ты так заливисто смеялась.

— О, да, мистер Мун абсолютно очарователен.

Кто-о-о?

— Мун?

— Да. Мистер Джордж Мун. Потенциальный деловой партнер папы. Отец очень давно хотел заключить сделку с его компанией, да все как-то не удавалось. А несколько дней назад тот позвонил и сам назначил встречу, желая закрепить сотрудничество. Отец был просто на седьмом небе.

— Какого рода сделка? И почему он вдруг стал так заинтересован в ней?

— Роуз, не порти вечер. И не будем о работе отца. Пусть сам разбирается.

— С чем и кто должен разобраться? — послышался голос папы из-за маминой спины. Она отошла немного в сторону, позволяя отцу пройти и поцеловать меня в щеку.

— Роуз, — спокойно и с легкой вопросительной интонацией произнес он.

— Привет, папа. Как ты?

— Порядок, дорогая. А ты? Наигралась уже в машинки? Готова начать взрослую жизнь?

Вот этот момент. Слышите пренебрежительный тон? Улавливаете сарказм в голосе? А уничижающие нотки распознали? Вот так все и начинается. Я люблю отца. До скрежета зубов люблю. Но вот это несерьезное отношение к выбору моей профессии каждый раз просто выбивает из колеи.