Unknown

Вот и я сейчас являлся таким же «курсантом». Жили мы в казарме, расположенной в одной из крепостных стен, по четверо в комнате. Всего отроков, готовящихся стать дружинниками, насчитывалось почти сорок человек. Большинство – мои ровесники, но были и парни постарше. Девчонки тоже имелись в наших рядах – целых три. Они проживали отдельно, но занимались вместе со всеми. Если молодого человека или девушку желали принять в дружину, его начинали учить лет с шестнадцати-семнадцати, и продолжалась учёба два-три года. Впрочем, чёткие временные рамки отсутствовали: всё отдавалось на усмотрение старших. Посчитают, что готов и что роду требуется новый дружинник – примут. А нет – так до седых волос просидишь в отроках.

Когда я пришёл в казарму, тут никого не было, кроме прислуги: ребята ещё не вернулись с тренировки. Я редко посещал совместные мероприятия. Увидев мои навыки рукопашного боя и результаты стрельбы, Борис Вениаминович освободил меня почти от всех общих занятий (за исключением теоретических, по военному делу и истории рода) и устроили мне особую программу. Теперь я проводил большую часть дня на отдалённых площадках, предназначенных для магических упражнений, и время от времени участвовал в учебных боях, подобных сегодняшнему.

Приняв душ и надев вместо тренировочного костюма повседневный – простенький серый сюртук и брюки – какой полагалось носить отрокам и который мне сшили по приезде сюда, я отправился в особняк на разговор с главой рода.

Глава 2

Когда я пришёл к особняку, Борис Вениаминович уже ждал меня на крыльце.

Он провёл меня через парадный вход. Это было странно: насколько я знал, простолюдинам полагалось входить только через чёрный.

В большом кабинете за лакированным дубовым столом восседал Арсентий Филиппович собственной персоной. У стены, под огромным портретом какого-то родственника, развалился в кресле высокий мужчина. Закрученные вверх усы лоснились на его строгом надменном лице. «Вылитый гусар», – подумал я при первом же взгляде на этого молодца.

Я поклонился, поздоровался.

– Привёл, – коротко сказал Борис Вениаминович. – Мне остаться?

– Да, останьтесь. Присаживайтесь. Ты тоже садись, Михаил, – Арсентий Филиппович жестом указал на стул.

Наставник мой устроился в кресле подле «гусара». Я буквально кожей ощущал цепкий взгляд трёх пар устремлённых на меня глаз, и от этого чувствовал себя неуютно.

– Я слежу за твоими тренировками, – проговорил Аресентий Филиппович после некоторой паузы, – и впечатлён успехами. Всего неделя, а ты уже далеко продвинулся в своём мастерстве.

– Стараюсь, – сказал я.

– Это достойно похвал, – согласился глава рода. – Надеюсь, ты понимаешь, почему род призвал тебя на службу? Сейчас, в эти трудные времена, как никогда ранее, нам нужны способные, талантливые люди, – Арсентий Филиппович сделал паузу, побарабанил пальцами по столу. – Знаю, о чём ты думаешь. Издавна в умах культивировалось множество предрассудков, будто простолюдин не должен обладать силой, и будто чары, отличные от закреплённых обычаями – есть зло и должны быть искоренены. Даже мой батюшка, можешь себе представить, был подвержен этим устаревшим взглядам. Я же считаю по-другому. Если человеку дана сила, она дана ему не для того, чтобы подавить её в зародыше или скрывать до конца дней. Она дана нам, чтобы мы применяли её на благо чего-то большего и великого. Зачем зарывать талант, так ведь? – Арсентий Филиппович растянул рот в фальшивой улыбке. – Старики порой слишком консервативны и многое упускают. Барятинские не оценили твои способности, и каков итог? Но здесь, в этом доме, ты нашёл друзей, Михаил, и мы позаботимся о том, чтобы твой потенциал не пропал даром. Разумеется, если ты отплатишь нам верной службой.

– Благодарю за доверие, – произнёс я. – Сделаю всё, что в моих силах.

– Ты славный малый. Признаться, прежде я был о тебе иного мнения. Ты повзрослел за это время, а кто из нас в молодости не совершал ошибок? Кто старое помянет, как говорится… Полагаю, ты уже догадался, что я собираюсь принять тебя в дружину? Но прежде хочу попросить тебя кое о чём.

«Попросить? – усмехнулся я про себя. – Интересно, о чём же может «просить» боярин отрока? Вслух же я произнёс очередную учтивую фразу:

– Чем могу послужить семье?

Арсентий Филиппович перешёл на торжественный тон:

– Ты будешь участвовать в битве родов плечом к плечу с нашими лучшими воинами.

– Почту за честь, – сказал я и вопросительно посмотрел на главу рода. Вопросы задавать не полагалось, но мне же должны объяснить, что к чему?

– Тебе выпала особая честь, которой ни один простолюдин не удостаивался, – грубо и отрывисто добавил «гусар».