Unknown

– Я всё знаю, – холодно сказала Магда. – Я наблюдала за тобой всё это время. Я знаю, что ты пытался вернуть меня, не погнушавшись даже помощью Зверокниги. Знаю, что у тебя были и другие женщины, но тут я не в обиде – столетнее воздержание плохо сказывается на мужском здоровье. Знаю, что ты часто смотришь на мой портрет и шепчешь моё имя. Я знаю, что ты любишь меня больше всего на свете. Но... я больше не могу даже смотреть на тебя, на то, во что ты превратился. Тот прежний Бенедикт, мой любимый муж и отец моих детей, не погубил бы столько невинных людей!

Глаза Магды заблестели, губы задрожали. Было заметно, что каждое слово даётся ей с трудом. Беатриса обеспокоенно посмотрела на Магду и взяла её за руку, крепко сжав ладонь.

Бенедикт снова поднял глаза на Магду. Он смотрел растерянно, словно не ожидал такой реакции от жены, но в тоже время в нём чувствовалась внутренняя убеждённость в собственной правоте.

– Мне безразличны все эти люди. Для меня только ты имеешь значение.

– А мне не безразличны! – закричала Магда. – Во что ты превратился? Ты стал монстром, чудовищем, как Зверокнига! Нет, даже ещё хуже! Она такой рождена, но ты-то был человеком!

– Если ради твоего спасения нужно стать монстром, – тихо сказал Бенедикт. – Я готов пойти на это.

– Нет! – возразила Магда. – Всё, что ты сделал, все смерти, все страдания – всё это было зря! Я сама выбралась! Без твоей помощи!

Беатриса кивнула, подтверждая сказанное Магдой.

– Там один небезызвестный тебе архимаг помог, – добавила леди. – Если тебе это интересно.

Бенедикт отшатнулся словно от удара.

– Но ведь... но я же... – он замолчал, так и не найдя слов.

– Всё кончено, Бенедикт, – сказала Магда, проглотив комок в горле. По её щеке прокатилась слеза, оставив за собой влажную тропинку. – Между нами и... вообще. Я рассказала всё, что знала.

– Да, – подтвердила Беатриса. – В благодарность за сотрудничество я похлопочу об амнистии для леди Ратцингер. С тобой, Бенедикт, дело куда печальнее. Даже моё заступничество вряд ли спасёт тебя. Ты только усугубляешь ситуацию и продолжаешь отмалчиваться.

Бенедикт даже не взглянул в сторону Беатрисы. Он смотрел только на свою жену.

– Магда... – прошептал он. – Прошу, дай мне шанс! Я всё исправлю!

– Нет, – Магда отвела взгляд, принявшись изучать решётку под потолком. – Всё кончено, Бенедикт. Делай, что тебе говорит леди Беатриса. Я пришла сюда просто увидится с тобой напоследок и попрощаться.

Она развернулась и вышла из камеры. Беатриса, бросив Бенедикту напоследок "Мы ещё вернёмся к нашему разговору", последовала за ней.

Со скрипом захлопнулась дверь, под звон связки ключей лязгнул замок.

Бенедикт осел на пол и обхватил голову руками. Его глаза, бесконечно уставшие и безумные, заволокла пелена.

Проводив посетительниц, тюремщик вернулся к камере Бенедикта. Некоторое время смотрел на мага сквозь дверную решётку, подбрасывая и ловя связку ключей.

– Странно видеть тебя в таком состоянии, Беня, – тюремщик не по-мужски тонко хихикнул. – Непривычно, я бы сказал.

Бенедикт молчал, глядя прямо перед собой. Разговор с Магдой словно что-то надломил в нём. От уверенного, спокойного профессионала не осталось и следа. В глазах – лишь тоска, безумие и безразличие к собственной судьбе.

– Она теперь ненавидит меня, – мёртвым голосом произнёс он.

– Кто? Магда? – переспросил тюремщик. – Это да, мне тоже показалось. Бабы, что с них взять. Ты для них стараешься, потеешь, в лепёшку расшибаешься, а они – фи-и-и, мы в тебе разочарованны! – тюремщик сплюнул на пол. – А что, Беня, у тебя другой выбор был? Ну да, ты скормил одной милой книжечке несколько тысяч человек, но что делать? Большая часть человечества – мусор. Пропадёт такой человек-мусор, никто и не заметит. Ты, если подумать, даже пользу приносил! Очищал род человеческий.

Бенедикт не ответил.

Тюремщик убрал красную физиономию от решётки и, судя по удаляющимся шагам, отправился куда-то по своим делам. Видимо, он решил дать Бенедикту время обдумать разговор и немного прийти в себя.

Через час тюремщик вернулся и заглянул в камеру. Бенедикт всё также сидел на голом полу, обхватив голову руками. Тюремщик открыл дверь, вошёл в камеру и сел рядом с Бенедиктом.

– Ну так что, Беня? – поинтересовался он. – Всё совсем плохо?

Бенедикт не ответил.

Тюремщик разочарованно поцокал языком.

– Эх ты! Так бабе собой крутить позволять! Вот моя у меня по струнке ходит! А твоя Магда слишком своенравная.

– Мне это в ней всегда нравилось, – ответил Бенедикт, продолжая буравить глазами стену. – Она может быть жёсткой в одних вопросах и, наоборот, мягкой в других. Если уж она что-то решила, то это, считай, всё... она не передумает.

– Ну, это вопрос спорный, – загадочно ответил тюремщик. – Любого можно переубедить.

– Только не Магду. Я хорошо знаю её, лучше чем кого-либо. Она не передумает.

– Ой да брось! – хмыкнул тюремщик. – Ты лучше скажи, все эти твои любовные терзания не помешают нашему общему делу?

– А смысл? – равнодушно поинтересовался Бенедикт. – Какой в нашем деле теперь смысл?