Unknown

– Вы в силах нас уничтожить, – тихо сказал Куна. – Винзик беспокоится из-за делверов, политики спорят об изолированных зонах с агрессивными расами, но меня всегда волновала более вредоносная опасность. Наша собственная близорукость.

Я посмотрела на него с недоумением.

– Мы не можем хранить тайну гипердвигателя вечно, – сказал Куна. – По правде говоря, ее следовало бы раскрыть после людских войн. Мы пережили дюжину опасных ситуаций, когда она готова была просочиться наружу. Нашего господства в сфере межзвездных сообщений всегда еле-еле хватало, чтобы ее удерживать.

– Вы не сможете ее долго хранить, – сказала я. – Она неизбежно всплывет.

– Знаю, – ответил Куна. – Вы что, не слушали меня? – Он кивком указал на окно.

Внизу открылись двери, и в здание вошли двое дионейцев, они волокли кого-то за руки. Я… узнала его. Это был бурл Гул’зах, тот самый, похожий на гориллу инопланетянин, которого выгнали из пилотской программы после испытаний, когда он выступил против Верховенства.

– Я слышала, что Верховенство договорилось с протестующими! – воскликнула я.

– Улаживать это дело поручили Винзику, – сказал Куна. – Его департаменту дали слишком много власти. Он заявил, что по достигнутому им соглашению мятежники выдали своего лидера. Я больше не могу отследить, что из его слов правда, а что ложь.

Я заметила, что на дионейцах такая же коричневая в полоску форма, какая была на тех, что убирали там после исчезновения восставших.

– Этот бурл с тех пор находится под арестом, – сказал Куна, кивком указав на Гул’заха. – Есть подозрение, что сегодняшний инцидент на «Весах и мерах» организован революционерами. Поэтому его отправку отложили. И я не сомневаюсь, что Винзик будет искать, как бы еще использовать вашу атаку на нас в своих целях.

Внизу один из дионейцев что-то набрал на пульте у стены. Центр комнаты замерцал, а потом там появилась черная сфера размером с голову. Казалось, будто она втягивает в себя весь свет. Это была абсолютная чернота. Непроглядный мрак, который я сразу узнала.

Нигде. Каким-то образом они открыли дыру в «нигде».

Один кицен как-то сказал мне, что Верховенство, да и человеческая империя тоже добывали подъемные камни из «нигде». Я знала, что у них были порталы, ведущие туда. И все же вид этой черной сферы подействовал на меня на каком-то глубинном уровне. Это была темнота, которой не полагалось существовать, темнота за пределами обычного отсутствия света. Неправильность.

Там жили ОНИ.

Я догадывалась, что случится дальше, и все-таки ужаснулась, когда это произошло. Охранники схватили упиравшегося пленника и заставили его коснуться лицом этой черной сферы. Он начал вытягиваться – и его поглотил мрак.

Техники схлопнули сферу. Когда все ушли, я повернулась к Куне.

– Ну и почему? – спросила я его. – Почему вы мне это показали?

– Потому, что до вашей сегодняшней выходки вы были моей главной надеждой на прекращение этой мерзости, – ответил он.

– Вы правда ждете, чтобы я поверила, будто бы чиновника Верховенства волнует, что произойдет с «меньшими» расами? – выпалила я.

Возможно, мне не стоило так открыто проявлять свои чувства, ведь разумнее было бы действовать хитрее и попытаться вызвать Куну на важный для меня разговор. Но я была вне себя от ярости. Меня только что заставили смотреть на изгнание, если не на казнь. Я злилась на себя за то, что попалась, когда наконец узнала тайну гипердвигателя и была так близка к тому, чтобы передать ее своему народу, а все закончилось тем, что Куна открыто угрожал мне. Ну конечно, за этим он меня сюда и привел. Показать, что меня ждет, если я откажусь подчиняться.

Куна встал. При моем небольшом, даже по сравнению со средним, росте, он навис надо мной, когда подошел к окну и положил на него синюю руку.

– Вы думаете о нас как о каком-то едином разуме, – сказал он. – Этот изъян присущ многим в Верховенстве. Предубеждение. Можете мне не верить, Аланик, но главной моей целью было изменить отношение моего народа к другим расам. Как только тайна гипердвигателя ускользнет из наших рук, нам потребуется нечто новое, что могло бы удержать нас вместе. Нам нельзя полагаться лишь на нашу монополию на перемещения. Необходимо будет предложить что-то еще.

Он повернулся ко мне и улыбнулся. Своей жутковатой, отталкивающей улыбкой. И вдруг меня поразила одна мысль: а видела ли я хоть раз, чтобы еще какой-то дионеец пробовал улыбаться?

Это было им абсолютно не свойственно. Они сжимали губы в линию, чтобы выразить радость, и обнажали зубы, когда им что-то не нравилось. Иногда жестикулировали руками, как креллы. Но, кажется, никто, включая Моррьюмара, никогда не улыбался.

– Ваша улыбка, – пробормотала я.

– Разве не это выражение лица служит знаком дружбы у вашего народа? – спросил Куна. – Я заметил, что ваши выражения схожи с людскими. Я тренировал его целый день, когда собирался поговорить с ними и протянуть руку мира. Я подумал, что оно может подойти и для вас.