Unknown

– Итак. Что у нас есть? Немного. У нас есть записанный на пленку разговор между Евгением и Маратом, который, по-видимому, был записан кем-то другим, кроме них самих. Не вами и не нами. Очевидно, Корейцем Ченом. Я хотел бы знать, как он это сделал. Но это не важно, не так ли? – Он вернулся туда, где стоял Литовченко. – Мы знаем, что был определенный маршрут, по которому Дана Громова собиралась перевезти эти документы. На пленке Евгений сказал, что некоторые из его информаторов сказали, что пункт назначения - Павлодар, другие сказали, что Петропавловск. Только что он сам сказал что-то про кота. Мы знаем, что она пыталась уговорить брата помочь ей. Он отказался, но хотел спасти ее от убийства. Поэтому он начал собственное небольшое расследование… придя к этому Саше Гриневичу. И это все, что мы знаем из этой записи, не так ли?

– Ты думаешь, что "толстяк" - это Кореец Чен, не так ли? - сказал Литовченко.

Килибаев уже отошел к окну.

- Да, я так думаю.

- Но это не соответствует его описанию.

- Вы видели его фотографии с две тысячи двенадцатого года? Никто не видел. Это было шесть лет назад, - просто сказал Килибаев.

- Значит, он все еще в городе.

- Он был здесь вчера в полночь.

Литовченко наблюдал, как гебист закопал окурок сигареты в песок пепельницы, а затем закурил другую. Он нашел метод казахского коллеги не только замечательным, но даже любопытным. Вчера вечером, когда Литовченко и Килибаев прибыли в квартиру Евгения, в операции произошел серьезный сдвиг. Машина “скорой помощи” и фургон морга уже уехали, и Хузин с Мостовым снова ждали их. Когда Литовченко увидел кассету посреди пыточных принадлежностей, он понял, что попал в переделку. Он был бы вынужден слушать это в присутствии Килибаева, и это могло бы создать проблемы. Так оно и было. Литовченко спросил двух полицейских, слушали ли они кассету, и когда они сказали "нет", он спросил их, не возражают ли они, если он и Килибаев послушают запись наедине. В середине ленты

Марат начал описывать Евгению свой разговор со Даной в парке и в процессе он выложил всю историю о правительственных документах Бакаева. Килибаев замер, словно загипнотизированный тем, что услышал. Он знал, на что наткнулся, и в то время Литовченко отдавал ему должное за хладнокровие. Должно быть, это было поразительное открытие. Он непреднамеренно раскрыл связь между его собственным правительством и Соединенными Штатами, заговор между ГРУ и ФСБ, чтобы заблокировать эти договоренности, и, наконец, новость о том, что у РКО теперь есть эти документы. Материалы имели колоссальное значение для его правительства. Когда они стояли в обломках кухни Евгения, Килибаев посмотрел на Литовченко и сказал:

– Ты знаешь, что это значит?

Денис кивнул, сердитый и смущенный одновременно.

– Боже мой, какое откровение, - сказал Килибаев. - Мне нужна копия записи для посольства в Москве.

Это было вскоре после полуночи. Было уже восемь часов, и Килибаев ни на минуту не выходил из поля зрения Литовченко и до сих пор не предпринял никаких попыток связаться с послом или своим разведывательным начальством в Астане. Килибаев был не из тех, кто забывает о подобных вещах. Денис наблюдал за сотрудником КНБ, жалея, что не может читать его мысли.

Наконец он подошел к окну и молча встал рядом с Булатом.

- Мы на перекрестке, да? - сказал Килибаев, выдыхая дым. Литовченко промолчал. – Чен потерял "помощника". Мы полагаем, что с ним все еще работает женщина, да? Дана Громова потеряла своего близкого партнера, Салимова. Марат Громов исчез. Зоя Левкоева исчезла. Мы думаем, что маршрут для взрывоопасных документов должен был пройти через Петропавловск или Павлодар, но к настоящему времени это легко могло измениться. Может быть, через Костанай?

- Большой вопрос в том, покинули они Россию или нет. пересекли ли они уже границу. - сказал Литовченко. - Присутствие Чена у Шофмана прошлой ночью наводит меня на мысль, что он думает, что документы все еще в городе.

- Верно, - сказал Булат, взглянув на часы. - Но, как я уже сказал, это было... восемь часов назад.

Литовченко нашел в кармане пальто печенюжку и съел ее. Медовая сладость была приятной на вкус. Он выпил слишком много кофе.

- Его главное преимущество, - сказал Литовченко, сглотнув, - в том, что он знает, что произошло между Даной и Клейменовым. Я не знаю, как Клейменов смог подобраться к ней так близко, в такой комнате, не выдавая себя за потенциального перевозчика. Если это так, она могла подробно рассказать о маршруте. Чен услышал бы это через микрофон на шее Клейменова.

Килибаев вздохнул и кивнул. Он повернулся к Литовченко с легкой улыбкой на тонких губах.

- И как, по-вашему, мое правительство отреагирует на запись, которую мы прослушали вчера вечером? Как, по-вашему, теперь будут сотрудничать наши спецслужбы?

Литовченко ответил с легкой улыбкой.

– Я давно понял, что не могу предвидеть действия или мотивы в Москве. Они не рассказывают мне всего. Они никогда не спрашивают моего совета.