Unknown

А Агнес вместо благодарности посмотрела на него взглядом долгим. Смотрела пронзительно и с обидой, так же и говорила:

- Монаха со мной в дорогу не пускаете, в доме своём жить не дозволяете, словно я с проказой или умалишённая.

- Не мели чепухи, - строго сказал Волков, снова принимаясь за письмо. – Как сказал, так и делай. Не прокажённая ты, и ценю я тебя, и люблю даже. Но для дела лучше будет, если делать, как я велю.

Да, всё правильно он сказал, девушка не нашлась, что ответить, и смотрела на него всё ещё зло, но, кажется, уже успокаивалась. На самом же деле он действительно не хотел, чтобы она жила в его доме, потому что он боялся… Там, в доме, две беременные женщины, его женщины, а Агнес - она… В общем, поживёт в трактире, от греха подальше, авось не умрёт. Всё равно недолго ей там жить, он скоро сам приедет в Эшбахт.

Глава 36

Агнес собиралась в дорогу с руганью, с суетой. Тиранила Уту, кухарку Зельду, всё ей было не так. Она и на конюха своего накричала бы, да он в дом не входил. Запряг новых лошадок в карету и был с ними на дворе. А между криками и укладкой сундуков девица успевала подбежать к кавалеру, просунуть правую руку ему под одежду, левой рукой обхватить шею и говорить при том негромко:

- А вы, господин мой, помните: злобиться и яриться вам нельзя, ярость ваша вас в могилу сведёт. Как злиться начинаете, так пейте хоть зелье, что вам брат Ипполит намешал. Может, и не поможет, но уж и не навредит, я по запаху чувствую.

И тут же оставляла его, убегала с криком:

- Ута, дура стоеросовая, а батистовые рубашки, которые расшиты, ты положила?

- Ох, госпожа, позабыла. Они сушатся, сейчас уложу.

- «Позабыла», - передразнивала служанку хозяйка, - гусыня безмозглая. А туфли новые где?

- Сейчас положу.

Напоследок, как всё было готово, девушка подошла к нему, обняла и прошептала:

- А за графа, занозу эту, не волнуйтесь, теперь он не ваша, теперь он моя забота.

Наконец они собрались и уехали, двор дома стал пуст. Ни кареты, ни телег с серебром. Только пара гвардейцев во дворе осталась да трое молодых господ из выезда дома за столом. Он и часа не провёл в раздумьях, как вошёл гвардеец и доложил:

- Два кавалериста из наших приехали.

- От Брюнхвальда? – обрадовался Волков.

- Кажись, от него.

Невысокий кавалерист, весь в пыли дорожной, в комнату не пошёл, говорил с порога:

- Полковник Брюнхвальд велел передать вам, господин генерал, что завтра, если Бог даст, войско ваше здесь будет. И обоз, и плен с ним.

«Раньше на день, чем я думал. Да, у Карла не забалуешь, у него никто не отстанет».

- Спасибо, солдат, как помоетесь, так попросите сержанта, он даст вам еды, а спать сегодня можете в доме, в людской.

И тут, то ли от ласковой заботы Агнес, то ли от хороших вестей стало у него на сердце легче. А что, враг в горах силы собирает, ну и он не бессилен. Граф воду мутит, так к нему девица неумолимая поехала, опять же епископ теперь в городе будет его, серебро продаст – огромные деньги будут. И обида на корысть архиепископа, что душила его последний день, вдруг сошла на нет.

«К чёрту его. Служил ему, как мог, а ему всего мало и мало, больше я ему не слуга, а он мне не сеньор, отныне только себе буду служить».

И тут взгляд его упал на молодых господ, что в безделии ожидания приказов находили для себя глупые занятия и шутки. Один из молодых господ был Стефан Габелькнат, коего остальные юноши дразнили «водоносом».

Его-то Волков и позвал к себе, и когда тот подошёл, усадил молодого человека рядом:

- Фамилия ваша, кажется, купальни в городе имеет?

- Истинно так, сеньор, - отвечал молодой человек. – Лучшие в городе купальни наши. Самая лучшая - та, что у Габенского ручья.

Остальные молодые господа, естественно, притихли и тянули шеи, чтобы лучше расслышать то, о чём они говорят.

- И что, хороши там девы?

- Девы? – молодой человек чуть подумал. - Девы там хороши, да больно жадны, но ежели вы, господин, в купальни собираетесь, то можно туда пригласить и других дам.

- Других дам? – удивился Волков.

«Уж не про уличных ли и трактирных девок он говорит?»

- Достойных дам, сеньор, - понизив голос, чтобы его не слышали приятели, продолжал Габелькнат.

- Что значит достойных? – так же тихо спросил кавалер.

- Вдов, из тех, что молоды, да и замужних некоторых дам, за которыми мужья уследить не могут, – он тут добавил многозначительно: - Или не хотят.

- Не хотят? – удивлённо переспросил Волков.

На что молодой человек просто кивнул: да, не хотят. И продолжил:

- А если сказать, что лично вы, рыцарь Фолькоф фон Эшбахт, устраиваете пир, так ещё и незамужние девы многие захотят прийти. Девы младые из семей хороших.

- Даже девы младые из хороших семей? – сомневался генерал.

- Придут, придут, - заверял его Габелькнат. – О вас весь город только и говорит, все с вами знакомиться мечтают, люди ещё и злятся, что вы пир не устраиваете и бал не даёте в честь своей победы, хотя взяли большие трофеи. Одни говорят, что вы заносчивы, а другие говорят, что вы человек отнюдь не светский, а вовсе даже солдафон и обществом пренебрегаете, а лишь с солдатами дружбу водите.