Unknown

Итак, на следующем этапе темный олимпиец шестого подвида хозяйствует и выживает в том масштабе эмпатии, который он успел захватить. Теперь его эмпатия к чувственным ощущениям не корыстна, потому что направлена на другое. Экспансии-то теперь нет, нового – не взять! А вот имеющийся масштаб есть. И олимпиец экономит чувственные ощущения. Его темные деяния направлены на то, чтобы помешать другим распоряжаться по-своему его ограниченной территорией хозяйствования, ведь блага теперь очевидно конечны. И если такие олимпийцы составляют сообщество, то это мир взаимных подлостей в опеке, которые направлены на то, чтобы помешать другому получить чувственные ощущения, создав нежелательные уделы инстинктов. В американских мультиках такое хозяйствование – весьма частая линия сюжета. У олимпийца успешно увеличивается сила «мышц» в руках, подобных молоткам, а другой, конечно же – поддающаяся пружина. Олимпиец закрывает двери в комнату отдыха, а кто-то впечатывается в нее с разбегу, не рассчитав. У него успешно шланг бугрится методами протекающей воды, а другому – пережать! Катается на роликах, прохожим же достанется грязная вода из-под колес и т.д. Он показывает другим, где будто бы и хорошо, на самом же деле вовсе нет, и пока они там валандаются, он использует желаемые уделы для себя. Или услал кого-то и машет: пока-пока. Запечатал олимпийца в бандероль –и куда-нибудь подальше, чтобы не мешал наслаждаться благами уделов.

И вот олимпиец с переменным успехом хозяйствует, конкурируя с другими темными существами. До тех пор, пока на эту территорию не пройдет первозданный хаос, обновляя бытие светлыми процессами. И теперь уже совсем другая картина. Понимаете, процессы свыше вовсе не направлены прицельно на то, чтобы помешать благам темного хозяйствования. Просто светлые процессы бытия не стягиваются к эго темного существа. И поэтому темное существо видит это как устойчивый, постоянный крах благ темного пути, постоянную угрозу краха как минимум. В американских мультиках есть и такие сюжеты, причем там неплохо показана и непреднамеренность действий окружающих. Они просто заняты делами ради высшей сути, в которые очень плохо вписывается эгоистичная эмпатия. И вот темный олимпиец вышел прогуляться, а ему перекрывает дорогу радостная и заинтересованная толпа, бегающая взад-вперед по своим определенным смыслам; олимпиец увидел мягкие перины, кинулся на них – а кто-то, не заметив, быстренько их свернул, потому что они и были его, а вовсе не стягивались к темному олимпийцу.

Хозяйствование заблокировано душевно, и олимпиец теперь живет благами прошлого. Веер методов удела, веер инстинктов уже не меняется, поэтому темный олимпиец подвержен компульсиям. Ведь и уже имеющиеся чувственные ощущения постепенно разрушаются, и он тщетно пытается определенными действиями в инстинктах избавиться от ощущения разрухи в чувствах, но это невозможно, так как чувства разрушаются не из-за недостатка внешнего, а в результате отпадения от высшей сути.

«…Поначалу достаточно было их просто-напросто помыть, чтобы на несколько дней почувствовать себя намного лучше. Но, по мере того, как шло время, чувство загрязненности возвращалось к девочке все чаще, а избавление от грязи требовало все более долгого мытья рук. В конце-концов, она мыла их по несколько раз в день; оттирала их щеткой из рисовой соломы, пока те не начинали кровоточить...»

Орсон Скотт Кард.

Веер основ разрушается, чувственные ощущения также. А новых уже не будет на темном пути. И олимпиец при потере жизненных благ испытывает ощущение чувственной трагедии. Или – комедии, когда ему удалось разрушить действия тех, кто посягал на его неизменные блага. Но комедии – не в современном смысле этого слова. Современное актерское мастерство и театр напрямую связаны с хозяевами благого быта, а это их основа. Значит они актеры – создающие. А есть актеры – познающие. Именно так воспринимали актерскую игру в древней Греции, «снизу». Не «сыграть» в нашем понимании этого. А в процессе театра, действий на сцене познать получающиеся чувства, открыв для себя новые грани. И греки в театре импровизировали, профессиональных актеров не было, скажем так, играли – «что же получится?». Причем маски не давали напрямую выражать чувства, ведь это не основа олимпийцев, и они не были бы истинным созиданием. Чувства создавались сборкой снизу – активностью инстинктов: страстных жестов и движений. Конечно, если игра была светлой. Что имело место далеко не всегда. Театр был посвящен, видимо, достаточно корыстному олимпийцу – Дионису. Поэтому весьма быстро театр переродился из способа познания в эмпатию к миру. И стал представлять собой два направления: трагедии и комедии.