Unknown

Итак, начинается этап выживания. Здесь мы также отвлечемся от олимпийцев из Америки, и рассмотрим олимпийцев из СНГ. В Америке – само общество связано с энергетикой олимпийцев. Многие ценности – ценности именно олимпийцев. Поэтому, когда олимпиец начинает выживать – распад происходит медленно и не так заметно. А вот в СНГ, центральное направление общества – направление асуров, поэтому крах темного выживания олимпийцев, крах внешних благ темной эмпатии происходит гораздо быстрее и драматичнее. Но в настоящее время есть определенный уровень развития мировой науки, который все же предоставляет значительные возможности и темным олимпийцам. Помните, в предыдущей книге мне даже пришлось приводить пример в виде притчи, так как современные технологии дают значительно и во множестве житейского благополучия. Поэтому мы возьмем олимпийцев не в современное время, а, скажем – в шестидесятые годы. Образно – суть выживания в чувствах очень хорошо описывается чертами олимпийцев в то время. Но не воспринимайте описание упадочных черт далее как нечто сродни насмешки над общественным строем в те времена. Речь пойдет о чертах именно темных олимпийцев. А они на данных территориях – вовсе не задают главный тон в общественной жизни. И шестидесятые годы характерны как раз значительным научным рывком и расцветом. Подчеркиваю – научным. Чувства, как ресурсы асуров, были направлены на развитие науки. Причем зачастую это были светлые деяния. Поэтому темные олимпийцы имели и мало возможностей, и происходила активная блокировка чувств со стороны неизреченного смысла. А черты темного упадка становились очень заметны. Они настолько характерны, что вы без сомнения почувствуете, о чем идет речь, и вспомните, как данные черты и проблемы общества неоднократно освещались в литературе тех времен, часто сатирически.

У выживающего олимпийца есть определенный масштаб благ эмпатии, чувственной тяги. Больше не будет. И олимпиец может хозяйствовать только в нем. Но это вам не Америка, где олимпиец, сонно плямкая, идет в ночной рубашке по большому дому за соком. Наш олимпиец из 60-х прикинул чувственные возможности, пытается в них хозяйствовать. И вот женщина выходит из своей комнаты в общий коридор коммунальной квартиры, опирается о неокрашенную стену в трещинах, в бигудях, конечно же. И пытается продемонстрировать, как тянет ее немодное бесформенное белье, бигуди и выцветший халат. А вот молодежь (из олимпийцев) перемигивается между собой, неумело и в крайнем недостатке чувств. У них их попросту не хватает. Так-то они слышали краем уха – о силе чувств, о флирте на Западе – и пытаются все это сделать. Да вот что-то дендизм не получается, не хватает текущих благ. А светлых порывов у них и не было, поэтому создать они ничего не могут. Все это порождает чувственное огрубление, упрощение чувств. Такая женщина-олимпиец точно знает – что мужики все грубые и равнодушные, ведь не тянутся, заразы. Наверное, это потому что их только водка интересует. Нехотя слегка поправляет прическу, занимается примитивной аэробикой – три наклона к разношенным тапочкам по утрам – и дальше возмущается, почему же так мало чувств. Но она не признает, что мало и у нее, а возмущается только недостатком чувств у окружающих, конечно же. «Эй ты! А ну обернись, я же брови выщипала!»

И понимаете, дальше отрицательная обратная связь. Олимпиец огрубляется и проникнут разрушающим хаосом и осознает это, но если он совсем не понимает причин, то еще больше огрубляется, действуя еще более грубо в чувствах, еще больше разрушая. «Что, не нравится, как я пью чай, не та жизнь в чувствах? Да пошел ты, буду пить, как мне вздумается, понял?» Кроме того, на все это накладывается возрастающее избегание первозданного хаоса на территории хозяйствования.