Unknown

  От имени нашего мальчика, его бойцов из 2-го взвода и всех молодых американцев во Вьетнаме мы благодарим вас от всего сердца. Благослови вас господь.

  Его семья'.

  Барбара продолжает свой рассказ: 'Спустя какое-то время после смерти Джека по почте пришли две потрёпанные коробки. Они вернулись из Вьетнама с пометкой 'Подтверждённый погибший'. Это вернулось шоколадное печенье, которое я отправила за два месяца до этого. Там же лежал фотоаппарат, который Джек просил, но так и не получил. Потом пришла посылка с его личными вещами, в их числе бумажник, в котором он хранил фотографию 'маленького дома' в Коннектикуте, в который так хотел вернуться. В том же кошельке лежало письмо от его матери. В нём, в частности, говорилось: 'Папа спит, а я сижу в комнате - думаю о тебе - люблю тебя - желаю тебе всего хорошего - желаю тебе вернуться домой - благодарю бога за нашего замечательного сына. Мы с папой постоянно молимся за тебя и твоих бойцов, так что секунды, минуты, часы наполняются тобой'.

  Не знаю, как бы я справилась, если бы не родители Джека. Спустя годы они сказали то же самое обо мне и, конечно же, о Камми. Думаю, мы поддерживали друг друга. Когда один ослабевал, другой оставался сильным.

  Вскоре после смерти Джека я получила чудесное письмо от командира батальона Джека, полковника Хэла Мура. Он также писал Гоухиганам, обращался к нам через все эти мили, неся утешение, мужество и прекрасные слова о Джеке. В одном из своих писем полковник Мур предположил, что заедет к нам повидаться. И в 1967-ом году день настал. Мы были бы благодарны даже за пять минут, проведённые с ним. Он же пробыл с нами пять часов. Сначала он пришёл в мой дом. Взяв Камми на руки, я вышла его встречать. Он медленно подошёл к нам по каменной лестнице, глядя с печалью в пронзительных глазах, и обнял обеих. Человек, который вынес тело мужа с кровавого поля боя за тысячи миль отсюда, был теперь здесь, в нашем доме. Какая мучительная и трудная задача стояла перед ним, приехавшим говорить о войне в полной спокойствия обстановке. Мы поспешили подняться на холм к дому Гоухиганов, и там было ещё больше объятий и слёз. Потом мы сели и говорили, говорили. Сидеть вместе, разделяя боль и горе, охватившее всех нас, стало очищением. Потом полковник Мур спросил, где похоронен Джек. Когда я сказала, что кладбище Святой Марии в двух милях от нас, он захотел пойти туда, и я отвезла его. Мы подошли к могиле Джека. Постояв там минуту, полковник Мур попросил дать ему время побыть у могилы одному. Я сидела в машине, пока он там оставался. Я взглянула на него только раз и увидела, что он стоит на коленях у могилы, опустив голову на руки. Я тут же отвела взгляд, не желая нарушить его уединение. Исцеляющий эффект этого визита длился до конца жизни матери и отца Гоухиганов, и память о нём навсегда останется со мной.

  Примерно через два года после смерти Джека мама Гоухиган выбрала момент сообщить мне то, что, как они с отцом считали, мне следует знать. Они хотели, чтобы я знала, что они хотят, чтобы я снова вышла замуж; что я не должна чувствовать себя привязанной к ним из-за нашей глубокой близости, или что я каким-то образом предам Джека, полюбив другого. Я не могла себе и представить, чтобы полюбить кого-то ещё. Я их так любила. В декабре 1968-го года сосед спросил у мамы и папы, как они относятся к тому, если он представит мне своего старого друга. Поскольку они хотели, чтобы я встречалась с людьми, то сразу согласились и пригласили его привести подполковника Джона Джонса на коктейль, когда тот приедет из Вест-Пойнта. Мы с Джоном встретились 21-го декабря 1968-го года, а поженились 5-го апреля 1969-го. Джон обожал детей и мгновенно влюбился в Камми, а она - в него. Ей было почти четыре года, когда мы поженились. Многие годы мы говорили о том, как МЫ выходили замуж за папочку. В мае 1970-го родился сын, а через два года мы прибавили сестрёнку. Мама и папа Гоухиганы оставались важной частью нашего существования на протяжении всей своей жизни. Они стали третьей группой бабушек и дедушек, и все трое наших детей их обожали. Наша семья стала их семьёй.

  Америка на войне! Именно так 'Эн-Би-Си Ньюс' начинали каждый вечер во время недавней войны в Персидском заливе. Война. Не стычка. Не полицейская операция. Война. Дома страна получала горячую поддержку, изготавливающие флаги компании вели рекордный бизнес, в войска отправлялись тонны подарков, дети тысячами писали письма 'незнакомому солдату'. Какой контраст с Вьетнамом. Возобладало чувство вины? Америка должна чувствовать себя виноватой за коллективное обращение с ветеранами Вьетнама, равно как должно чувствовать себя виноватым и наше правительство - или хотя бы те, кто руководил им во время вьетнамского конфликта. Они даже не назвали долгую-долгую блокаду Вьетнама войной, потому что война никогда не объявлялась.