Unknown

Постепенно раз за разом грязь сходила с тела и одежды. Значит, всё не так плохо, и чем бы меня ни ударило, я поправляюсь.

Потом и полечу.

И Элор поправится.

Всё наладится.

Намазавшись зельем, я оглянулась на окно. Небо светлело, свежий воздух, качая створку, врывался внутрь, ласкал моё лицо, словно приглашая полетать… Но я отвернулась и вышла на лестницу.

В башне было темно и тихо. Известно ли Вейре, Диоре и Сирин Ларн о ранении Элора я не знала, но надеялась, что нет: это отсрочит их бесчисленные вопросы ко мне, среди которых точно будет «Что случилось?»

И вроде Элор сам виноват, что отвлёкся, это был его выбор, его неумение контролировать эмоции и порывы, и я не могла отходить от остальных слишком далеко, – одну меня культисты задавили бы количеством, – а всё равно тяжело на сердце, неприятно, словно рана Элора – только моя вина.

Но это не так. Не только моя. Элору пора воспринимать меня более серьёзно.

Я миновала парк с постепенно угасающими фонариками, коридор, дверь с предупреждающей надписью. В подземных коридорах нашла лаборанта и узнала, где сейчас принц Линарэн, но перед лабораторией с подсказанной отметкой остановилась.

Надежда на то, что я неправильно поняла интонации принца, расцвела во мне буйным цветом, и расставаться с ней было… страшно.

Поэтому я стояла под дверью и не решалась войти.

Я не хотела, чтобы по моей вине умер ещё и Элор.

Достаточно моей семьи.

«Я просто ошиблась, неправильно поняла», – велик был соблазн развернуться и уйти, довериться надежде на лучшее, но… я постучала. Я должна знать.

Ответа не последовало. Я порывисто распахнула дверь. На длинном столе у противоположной стены громоздилась невероятная конструкция из кристаллов, трубок, проводов, вращающихся с разной скоростью шестерёнок. На её пёстром подвижном фоне я не сразу заметила принца Линарэна. Он сидел спиной ко мне и что-то чертил.

– Принц, простите за беспокойство…

Он не оглянулся.

– Ваше высочество…

Принц продолжал чертить.

– Линарэн! – чуть бодрящих нот в голос, и принц, наконец, оглянулся.

Медленно перетянул гогглы с золотых глаз на лохматую макушку. Я шагнула в лабораторию и закрыла дверь.

У принца Линарэна было одно неоспоримое преимущество: с ним можно говорить прямо, без оглядок и формальностей.

– Почему вы солгали о том, что Элор поправится?

Сегодня я бы предпочла, чтобы он не был таким прямолинейным, чтобы надежда пожила в моём сердце ещё немного. Принц Линарэн, сидевший на крутящемся, странном стуле, ответил на этот раз совершенно честно:

– Элор попросил. Не хочет, чтобы его жалели.

Меня качнуло, колени так ослабли, что пришлось прислониться к двери. Лаборатория и сам принц подёрнулись пеленой слёз, я сморгнула их, но лучше видеть не стала:

– Что с ним? Надежда есть? Хоть какая-нибудь?

– Поражён источник магии, его… Похоже, что его разъедает чужой силой. Я изучаю процесс. Рассматриваю варианты лечения. Но пока не вижу способов ликвидации поражения.

Для постороннего поведение принца Линарэна сейчас казалось бы слишком хладнокровным, безразличным даже, а я никогда прежде не видела его настолько растерянным, не обрадованным чему-то новому и неизведанному.

Принцу Линарэну ещё пять лет назад стали привозить на изучение раненых вестниками и порождениями Бездны. Раненых этих он встречал с ажиотажем, пугавшим и пациентов, и тех, кто их доставлял. К каждому новому типу магического поражения принц относился с восторгом первооткрывателя, снимал показания, жаждал получить наконец в своё распоряжение самих вестников или порождений.

Сегодня принц Линарэн… кажется, впервые поставленная задача не была для него очередным вызовом – она его пугала.

– Спасибо, что, несмотря ни на что, сказали правду. – Я судорожно вдохнула, а принц Линарэн, наконец, стал больше похож на себя: он рассеянно посмотрел на меня:

– Я не должен был этого говорить?

Похоже, Элор недостаточно чётко сформулировал просьбу обмануть всех.

– Наверное, нет. Где сейчас Элор? Я могу его увидеть?

– Он просил никого к нему не пускать, пока не придёт в себя.

«Даже меня?» – не поверила я, но вовремя осеклась и не спросила этого вслух, уточнила другое:

– Как долго Элор будет приходить в себя?

– Не знаю, сейчас он на подпитке магии, но показатели слишком нестабильные для прогнозов.

– Вы  ведь справитесь? – я сама поразилась тому, что сказала.

Линарэн провёл пальцами по листам, на которых что-то чертил, и честно признался:

– Не уверен.

Кивнув, я вышла из лаборатории. Слабость придавливала меня к полу, когтями стискивала сердце. Дышать было так тяжело, что я потянулась к воротнику и расстегнула несколько пуговиц.

Правда была такой… невыносимой.

Я не могла представить, что Элор умрёт, что его вдруг не станет…

Нет-нет-нет…

Это неправда.

Линарэн найдёт решение, он гений, он сможет!

Но разум безжалостно напомнил, что борьба принца Линарэна с магией Бездны ещё не заканчивалась успехом, он так и не научился восстанавливать раны, оставленные вестниками и порождениями, и глупо надеяться, что вдруг что-то получится.