Unknown

в месячный срок. Ума не приложу, кто согласится меня взять. Это раз. И если найдется такой дурак... даст ли он мне разрешение на проживание вне комплекса? Учитывая все обстоятельства? Это уже два. А даже если Пламя породит правильный Пепел, хватит

ли нам средств на покупку? Я не уверен, что после всего... гм...

случившегося... семья захочет помогать мне деньгами.Каждая фраза была честной. И рождала горечь, заставляла тускнеть солнечные лучи, приглушала птичий щебет... в общем,

напоминала — их весна может быть только краденой. Пара недель, выторгованных у судьбы, а потом — опять воз проблем.

Пока этот воз сдвинешь, надорвешься...

— Я не хотел об этом говорить сразу, — Арек заметил перемену его настроения. — Давай жить, не забегая вперед. Выясним все детали, а потом обсудим. А пока будет радоваться тому, что есть.

— Дельное предложение. Ты опять прав. Не надо забывать,

что еще две ночи назад я тебя едва не оплакивал. А теперь мы

вместе. И это уже потрясающий подарок судьбы.

— Не судьбы, — поправил его любовник. — Подарки Эрлиха и моего дяди и отчима. Вальтер ухитрился раскрутить, а, наверное, и частично сфабриковать дело против «серого» наместника. Это изменило ситуацию. Не я убил Рихарда за то, что он разослал ролик, а меня загнали в угол, провоцировали, позорили, и всячески подталкивали к убийству. Делал это Рихард по приказу начальства, и оно теперь за науськивание ответит.

Эрлиху же надо на ком-то оторваться. Он вынес мне хитроумный

приговор — вообще-то закон раскопали юристы Марка. И

при ду мали, как его применить. Они разработали пошаговый

план — меня должны были судить, как офицера. Дела рядовых

браслетчиков трибунал такого уровня не рассматривает. И

Эрлих пообещал разжаловать меня после вынесения приговора.

И сдержал свое слово. Это я из Вильхельма информацию выжал.

Он не особо-то распинался, но понять удалось.

— Ты не видел Вальтера?

— Нет. Потому я и думаю — мне больше не стоит ждать

поддержки от семьи. Сделали, что могли... а дальше уже сам.

Иначе бы Валь после трибунала пришел. А раз не появился...

— За то, что сделали — спасибо, — проглатывая застрявший

в горле комок, проговорил Александр. — И... все равно, ты не

сам. Нас двое. Вместе что-нибудь придумаем.

— Ага, — взгляд у любовника стал подозрительно шкодливым. — Хочешь, я тебя отвлеку от грустных мыслей и рассуждений о подарках судьбы и смысле жизни? За пять секунд?

Спорим?

Саша хотел спросить «на что?», но ладонь, по-хозяйски прогулявшаяся по его заднице, заставила запнуться. Арек тут же воспользовался его замешательством, просунул пальцы под резинку спортивных штанов, коснулся ложбинки между ягодицами и самодовольно отметил:

— Вижу, мысли о подарке судьбы уже вышибло. А теперь предлагаю вернуться к занимающему меня вопросу — смогу я сделать что-нибудь такое, чтобы ты через два часа сбежал от меня с криками ужаса? Или все-таки не смогу?

Арек

Ожидание высылки было тягостным. До объяснений —

когда и как его отправят на Таган — никто из тюремного

начальства не снизошел. Молчаливые конвоиры отвели

Арека в одну из камер, и оставили наедине с надеждами и

сомнениями. На вторые сутки горячая благодарность Эрлиху

сменилась легкой настороженностью. Истоптав «одиночку» от

окна до двери с зарешеченным окошком, заключенный без но-

мера усаживался на койку, массировал ногу и ложился на спину,

чтобы в сотый раз изучить серый потолок. Лежать днем ему не

запрещали. Это хоть немного, но радовало — Арек еще помнил

заключение по обвинению в покушении на Рудольфа, и знал, что

правила запрещают подобное времяпрепровождение. Сидеть —

пожалуйста. Лежать — нет. Других поблажек не было. Кормили,

как всех: жидкий, воняющий дешевыми консервантами суп,

чуть более густая каша с намеком на тушенку и травяной чай, к

которому давали четыре кусочка сахара. И раз в день клали на

поднос пачку недорогих сигарет.

а третье утро завтрак ему не принесли. На стук в окошко и вопрос, будут ли его кормить, Ареку ничего не ответили — мрачный детина смерил его недобрым взглядом и отвалил.

Молча. Без каких-либо объяснений.

Конвой явился, когда в пачке остались две сигареты. В этот раз руки ему сковали за спиной, и это поневоле навело на невеселые мысли: выведут в подвал, швырнут дротиком в

затылок — вот и вся ссылка. Но опасения не оправдались. Охран ники перевели его в другой корпус, с табличкой «ИВС» над входной дверью, сняли наручники и заперли в очередной камере.

Ареку повезло — из зарешеченного окна был виден тюремный

двор и он смог развлечься, разглядывая снующий туда-сюда

персонал и редких заключенных, переводимых из корпуса в

корпус.

Выкурив предпоследнюю сигарету, он улегся на койку и стал

разглядывать потолок, ничем не отличавшийся от потолка в его

прежней камере. От этого занятия его и оторвал новый конвой.

Когда они вышли на крышу, Арек посмотрел на светящиеся

оранжевые круги — площадки для флаеров — и задумался.

Если его отправляют в ссылку, то где бумаги об освобождении?

Справку-то должны выдать.

«Неужели в другую тюрьму?».

Задавать вопросы охранникам было бесполезно, и Арек пос-

тарался очистить мысли, возвращая себе равнодушие.