Unknown

Он покосился на Люксу и не стал добавлять, что в их возра-сте приходится выбирать — или много и долго гулять, или почаще трахаться. Второе было гораздо предпочтительнее.

Александер против прогулок и бесед не возразил.

«Интересно, Люкса сказал ему, что сегодня вечером уезжает, и разговоры начнет переводить кто-то другой? Или это окажется сюрпризом? Между прочим, мне первому надо обеспокоиться — я-то об отъезде знаю — и хотя бы договориться, как нам

встречаться. Номер телефона у него узнать. Телефон... а, в

общем-то, я не видел, чтобы он носил с собой телефон...»

— Кстати, я хотел спросить...

Люкса потешно завертел головой, вглядываясь им в лица —

они заговорили одновременно.

— Его переводи, — велел наместник.

— Разве офицерам Антитеррористического Центра позволено являться на службу с той прической, которую я видел на вашей фотографии? Той, где вы вместе с мужем...

— А что за фотография, хаупт? — прошипел из-за спины неугомонный Хайнц.

— Отстань! Это не переводи! Это я Хайнцу! А теперь про прическу. Да меня б в таком виде к проходной не подпустили, о чем ты говоришь! После того, как... сфотографировались, я поехал и все состриг. Обкорнали — ужас! Почти лысым остался...

и пятна закрашивали — на макушке все равно какие-то бурые разводы были видны.

— Красота требует жертв... — пряча улыбку, проговорил

Александер. — Но прическа очень эффектная. Как будто...

— Муж сказал — как будто ты головой в плошку с вишневым джемом влип, — поделился воспоминанием Арек.

Во взоре любовника прочиталось полное согласие с фор-

мулировкой. Однако вслух он это проговаривать не стал.

Они спустились на набережную, и пошли вдоль журчащей

горной речушки. Хайнц с Рейном, получившие совет «не дышать

в затылок», отстали на десяток шагов. Михаэль шел немного

впереди и развлекался, как умел: обрывал листья с веток и

швырял их в воду. Люкса, вынужденный вести себя прилично,

тяготился и разговорами, и молчанием, но наместник твердо

решил использовать его услуги до упора — неизвестно, как

дальше все сложится...

— Я хотел спросить... Ты говорил, что сейчас живешь один.

А раньше? У тебя есть какие-то родственники? Ты был женат?

— Родственники есть, — ответил Александер. — Тетка, сестра покойной матери. Есть еще двоюродная, по отцу, но мы с ней не общаемся. И раньше — до войны — тоже не часто виделись. Я с ней последний раз на похоронах отца встречался. И жена еще бывшая есть. Она сейчас второй раз замужем.

— У тебя есть дети? — не сдержал прорвавшееся любопытство Арек.

— Нет. А у тебя?

Наместник отрицательно покачал головой. Вопрос звучал дико. Нет, для туземца — не так уж и дико. Просто из-за внешности Грэга он порой забывал, что любовник обладает

только крохами информации о жизни кеннорийцев и не знает элементарных вещей.

— Я понимаю, что муж... но я думал: а вдруг дома у тебя есть ребенок? — путано начал объяснять Александер. — Мало ли... можно же и с мужчинами, и с женщинами... а если хочешь ребенка...

Арек колебался. Можно было повторить скупое «нет». Или промолчать. А можно было дать разъяснения, которых, в общемто, от него никто не требовал. Разъяснения любая служебная инструкция называла «сведениями ограниченного доступа», но проблема крылась не в нарушении этих самых инструкций.

«Трудно предугадать его реакцию на рассказ. Сомнительно,

чтобы он помчался прочь с криками: «Мутант гребаный!». А с другой стороны...».

— Люкса, а тебя Михаэль просветил? О браслетах, мужчинах, детях и прочих особенностях кеннорийской жизни?

— Вряд ли я услышу от вас что-то новое... — уклончиво ответил переводчик.

«Вот паразиты! Выдали военную тайну! — подумал наместник обо всех трех телохранителях сразу. — Вода в жопе не держится!

Хотя... Михаэля понять можно. Я ведь тоже хочу объяснить все сразу, чтобы потом не запинаться на мелочах».

Неловкое молчание и тихие переговоры с переводчиком

Александера обеспокоили. Он обошел Люксу и осторожно взял

Арека за руку. Пожатие пальцев было неуверенным. И именно оно склонило чашу весов в пользу разговора. Или любовник выслушает все и сможет принять ситуацию такой, как есть, или уйдет.

— У меня не может быть детей. Я стерилен. Как и все браслетчики и не-браслетчики, работающие за пределами Кеннора.

Врата и браслеты — действующие усилители — благо и проклятье нашей нации. Их излучение делает нас бесплодными. А из-за остаточного излучения — в свое время Кеннор был нашпигован Вратами до предела — на одного мужчину и одну женщину, способных к воспроизводству себе подобных, рождается три-четыре стерильных особи мужского пола.

У Александера округлились глаза, и приоткрылся рот. Точь-в-точь как у Грэга, когда тот выяснил, что собирается вести к алтарю пасынка миллионера.

«Умею я удивлять тех, кто мне нравится», — похвалил себя наместник.

— Большинство стерильных мальчиков попадают в специаль ные интернаты прямо из родильных домов. Будущих браслетчиков редко забирают в семью. Все равно в возрасте семи лет их придется отдавать на обучение в закрытые заведения, из которых они отправляются к месту службы в колониях и почти никогда не возвращаются на Кеннор.