Unknown

Бригадир объявил перерыв на обед, и Александр, машинально прижимая локоть к боку, словно это могло уберечь от разгоравшейся боли, попытался договориться об отгуле с полдня — «я в долгу не останусь, Семеныч, поверь!». Результатом переговоров стало разовое поручение: ему доверили тощую картонную папку с заполненными табелями, которую требовалось отнести в контору. Саша попрощался с зарплатой за два дня — штраф плюс хорошая водка бригадиру, взял документы и побрел по Курортному проспекту, наслаждаясь теплым лет ним днем.

Часы на здании Октябрьских нарзанных ванн показывали половину второго. Тощие мраморные львы у входа, больше похожие на спаниелей, чем на представителей семейства кошачьих, напомнили о субботней прогулке, и Александр с трудом удержался от смеха — у Арека, фотографировавшего львиные яйца, было такое задумчивое выражение лица...

— Улыбаешься? Настроение хорошее? Смотрю на тебя и радуюсь — нет у человека никаких забот!

— Что тебе надо, Макс? — холодно спросил Саша.

— Посочувствовать хотел. Говорят, у тебя под дверью кто-то намусорил?

— Кто говорит?

— Слухами земля полнится...

— Ну надо же... И с какой стати общественность Железноводска обсуждает, что валяется у меня на балконном коврике?

Прозвучавший ответ «лидера Сопротивления» уверил его в самых худших подозрениях.

— С тех пор, как ты перестал скрывать свои привязанности и начал гулять по парку под ручку с наместником. Он так трогательно держал тебя за локоток...

— А пошел ты...

Объяснение, куда именно и как идти было коротким и не очень цветистым. Макс не стоил того, чтобы посылать его с применением сочных эпитетов. Много чести.

— Ты мне не указывай, куда ходить! — побагровел бывший одноклассник. — Один раз я тебя прощу. Понимаю, труп крысы на пороге любому настроение испортит. И наместнику на это не пожалуешься, правда, Сашок? А если и пожалуешься, он и внимания не обратит. Подумаешь — дохлая крыса...

— Что тебе надо? — с нажимом повторил Александр. —

Ты ж неспроста эту кашу заварил. Выкладывай уже... все, что накопилось.

— А ты догадливый. Завтра принесу тебе бумаги. Три заполненные формы рекомендаций о благонадежности. Подсунешь их своему хахалю после того, как он тебя оттрахает. Пусть

подпишет. Будет спрашивать, кто и почему, скажешь — другу

помочь хочешь, друг хороший, друг карточками выручил, когда

ты свои посеял...

Пришлось повторять описание пешего эротического мар-

шрута, с небольшим дополнением — как и куда запихивать за-

полненные рекомендации о благонадежности. Выслушивать

негодование руководителя освободительного движения Саша

не стал — двинулся в сторону конторы, игнорируя ругательства

за спиной.

Сдав папку, он пошел куда глаза глядят, пытаясь упорядо-

чить ходьбой смятенные мысли. Ноги принесли его в кафе

Георга. Покупка чашки кофе на фоне общих трат оказалась

мелочью, и он занял один из столиков на веранде с видом на

неработающий фонтан-каскад. Разговор с Максом всколыхнул

в душе неприятный осадок, вытащил воспоминания о первых

месяцах жизни после возвращения из лагеря. Воспоминания,

которые Саша тщательно прятал в потаенные углы и старался

забыть.

Съехав от тетки, он устроился грузчиком на рынок —

разумеется, по блату, с помощью Петровича, что вызывало

зубовный скрежет и злость вместо положенной благодарности.

Хотя, если смотреть правде в глаза, теткиному мужу надо

было сказать огромное спасибо. На рынок попадал не каждый

условно подданный. Ежедневная оплата, карточки, да еще и

возможность прихватить домой списанные продукты — пусть

пачка плесневелых макарон, но бесплатно! И неважно, что в

прошлой жизни ты назывался журналистом и, кажется, писал

роман, который перевернет мир. Актуально только «здесь и

сейчас».

Улучшение материального положения Александру на поль-

зу не пошло. Наличие какой-никакой закуски и отсутствие

бдительного теткиного ока подтолкнули его к исконно рус-

скому способу лечения душевных проблем — употреблению

горячительных напитков. Он пил в гаражах, на пеньках между

сараями, под грибком чудом уцелевшей детской площадки, в

компании таких же бывших военнопленных, а после второго

стакана позволял языку немного развязываться, одаряя

кеннорийцев порциями ругательств и перечисляя возмож-

ные кары в случае «если бы я мог...». Об изнасиловании Саша,

конечно же, не упоминал. Но и собутыльники не рассказывали

подробностей о своем пребывании в лагерях. Этого не требо-

валось. Достаточно было знать, что твой выдох: «Ну, суки, что

ж они с городом сделали-то?» поддержит дружный хор голосов.

Во время одной из пьянок он и столкнулся с Максом. «Глава

подполья» явился к кому-то из товарищей по бутылке — то

ли занять слесарный инструмент, то ли взять в аренду пусту-

ющий гараж. Александру он посочувствовал: глубоко, вроде

бы даже искренне — ну, так казалось через призму водки — и

даже раскошелился на пузырь за свой счет, чтобы дослушать

изобилующий нецензурными эпитетами рассказ о бесцельно

прожитой жизни. Проспавшись и узнав, что бывший однок-

лассник является лидером движения Сопротивления, Саша дал

себе зарок ограничить контакты и беседы до минимума. Ника-