Unknown

Мудрые советы внутреннего голоса пропали втуне. Проследив, как Арек снимает путы с белки, Саша преисполнился странного охотничьего азарта. Ему не столько захотелось за-валить бывшего любовника на лавку и вволю облапать — хотя от этого он бы не отказался — сколько разбить появившуюся на лице маску равнодушия. Он прекрасно помнил это каменное выражение физиономии и звенящие металлом слова: «Ты свободен. Убирайся прочь из моего дома». Но тогда у него не было припрятанного в рукаве козыря. А сейчас появился. Да что там — наместник сам дал ему этот козырь в руки.

— Я могу поговорить с вами наедине? Пару слов. Можно

прямо здесь, только желательно отойти на пару шагов.

Арек взглянул на него с легкой — очень легкой — заинтересованностью, и жестом велел телохранителям удалиться.

Люкса фыркнул и тихо съязвил:

— Ну, я так понимаю, переводчик вам больше не нужен.

Александр проигнорировал его слова, сосредоточившись на одной цели. Цель продолжала сохранять спокойствие, и он, поражаясь своей наглости, набрал воздуха в грудь и проговорил:

— Я нашел в вещах записку вашего мужа.

— Кому?

— Вам.

— Этого не может быть, — подумав, ответил Арек. — Да, пару

свитеров Грэг надевал. Но в них нет карманов. А предположение,

что записка лежала в новых вещах, я отметаю.

— На одних джинсах остался... — Саша замялся, находя нужные слова. — Большой картон... как открытка. Белая внутри.

На ней написали записку. А потом, видимо, джинсы убрали в шкаф и больше не трогали.

— Что ты за нее хочешь?

— Ничего. Я ее отдам. Из рук в руки. Только прочитайте при мне.

— Приятно посмотреть, как другому больно? Хорошо. Я согласен. Поехали, — наместник повысил голос. — Хайнц! Живо подгоните сюда машину. Но учти, Александер... если ты меня опять обманываешь, или решил пошутить...

— На этот раз — все честно, — с легким сердцем ответил Саша.

Арек

У элитных клубов есть одно несомненное достоинство.

Обслу живающий персонал почти никогда не мешает посети-

телям — разве что разнимает драки и предотвращает убийства. А

поскольку действия второго наместника Тагана не представля ли

угрозы спокойствию членов клуба, никто не счел нужным к нему

приставать — ну сидит он на подоконнике, почти скрывшись за

двумя искусственными деревцами, и сидит. Отдыхает в тишине

и покое, курит и складывает окурки в пустую кофейную чашку.

Рядом с туалетом? Ну и что в этом такого?Арек просидел в засаде около часа, тупо глядя в окно и оборачиваясь на звук очередных шагов. Фразы предстоящего

разговора он не шлифовал — с Эрлихом не угадаешь, как пойдет. Нынешний главнокомандующий любил актерствовать. Поди узнай заранее, какую маску он выберет — приятель-однокашник, надменный аристократ, бывалый вояка или несчастный, за-

мордованный приказами папы-императора сын-подданный?

Впрочем, в беседах с Ареком маску аристократа Эрлих не надевал. Но все когда-нибудь бывает в первый раз.

Выслеживаемая добыча явилась в туалет в одиночестве, без супруга, чему наместник порадовался. Меньше лишних ушей, да и не придется первыми же словами подчеркивать свой статус просителя: «Удели мне время для разговора наедине».

Он подошел к двери, повесил на ручку стащенную в комнате

отдыха табличку «Не беспокоить», вошел внутрь, запер щеколду-

замок и прислушался. Главнокомандующий Вооруженными

Силами Империи шумно отливал в одной из кабинок. Арек скрестил руки на груди и привалился к косяку, мимолетно оглядев себя в зеркало. Нет, загнанным и униженным он не выглядел. Пока.

— А, это ты... — войдя в умывальную комнату, проговорил Эрлих. — Приветствую.

— И тебе хорошего вечера. Ты поговорил с Илле?

— Он ничего не слушает. Вернее, слушает, а думает свое.

Арек, ну что ты хочешь? Ему восемнадцать, он в тебя влюблен...

Отговорить его от брака — невыполнимая задача. Я и так, и сяк...

Пойми, я ничего не могу сделать!

— Эрлих, это ты меня пойми. Я не буду перечислять разницу

наших с Илле взглядов и интересов — до ночи список составлять

можно. Чисто физическая проблема. У нас с ним двадцать лет

разницы. Я сейчас по утрам до ванной по полчаса ковыляю,

если ногу судорогой схватило. А дальше? Лет через десять мне

все эликсиры, которые я выжрал, аукнутся, и я вообще только

на костылях ходить смогу. И член у меня будет висеть на

полшестого. А Илле только в возраст войдет. И никакое чувство

долга его рядом с развалиной не удержит. Природа свое возьмет.

Знаешь, просто «пошел вон, у меня теперь Фридрих, Клаус или Дитрих появился» неприятно услышать, а уж понимать, что ты не можешь развестись, и обречен остаток дней доживать рогоносцем...

— Ну... я ему напомнил, что ты старше и все такое... А он верещит, что дворцовые лекари творят чудеса.

Наместник скептически усмехнулся.

— А вообще... в принципе, можно развестись. Но это очень сложный процесс.

— Вижу, ты согласен с моей главной мыслью — развод неизбежен. Поэтому я и не собираюсь вступать в брак.