Unknown

Утром я увидел его, бодрого в белой рубашке. Он рассказал: наблюдая в бинокль, ночью видел двух спецназовцев на крыше – они разглядывали его окна в прицелы своих винтовок. Буквально на следующий день он вывез весь свой оружейный музей на дачу, от греха. А мы – так и не досвели нашу песню. Ольга улетела в Лондон. На это ничто не могло повлиять. Мы уже заканчивали запись альбома. Это была рок-опера, Борис Гребенщиков придумал её в трамвае.

Был в Ленинграде такой маршрут, который за два часа пересекал весь город. Называлась опера “В объятиях джинсни”. Её и решила воплотить Ольга Першина в жизнь, вместе с питерскими рок-музыкантами и со мной, в качестве звукорежиссёра. Дамой была Ольга отвязной, любила повеселиться, однако в один прекрасный день с ней что-то произошло. Она вдруг стала страшно набожной особой – уверовала, до самой глубины души. Если раньше в её лексиконе присутствовали матерные слова, то вдруг, в один прекрасный момент они полностью исчезли. Выпивка вдруг стала строго запрещена. Даже малейший перегар от меня на работе вызывал приступ гнева. Это был уже явный перебор.

А однажды, Ольга встала к микрофону, сложила руки и приготовилась петь. Я сделал ей рукой “мотор”, пошла музыка, я подвинул кресло, оно зацепилось ножкой за провод, провод потянул мою гитару, и она упала на ковёр: «Блядь!» – воскликнул я, забыв выключить связь со студией. О, ужас! Я ругнулся матом, да еще во время исполнения… Ольга заплакала, стала пить валерьянку, устроила истерику. Кое-как унялась, но запись была сорвана. Уходя, она строго настрого приказала мне утром быть свежим, и чтобы от меня даже следов перегара она не услышала. Тут уж давление такое на себя я уже вынести не смог – обида захлестнула меня.

Встав спозаранку, я вышел к ларьку и попросил две бутылки самой мерзкой бормотухи – из тех, что были в продаже. Перед записью зашел в подъезд, открыл обе, и пока шёл наверх влил их в себя до самого дна, обе одновременно. Без десяти десять зашел в студию, а ровно в десять Оля вошла и увидела меня такого хорошего. Позвонила Тропилло: «Ты знаешь, твой оператор напился, от него разит перегаром!» – на что Андрей резонно предложил, что если Богаев не нравится – к вашему типа распоряжению Веденин, Смородинский или Ильин – на выбор. – «Нет, мне нужен только Богаев, но чтобы он был трезвый и без перегара! Повлияй на него!!»

Ну, как на меня можно было повлиять? Записывал я Ольгу бесплатно в течение года. Если мне в этот период что и перепадало на хлеб, я смело превращал его в вино – что еще делать мне в такой ситуации? Ольге пришлось отступить. Тропилло так и сказал ей: хочешь непьющих операторов – работай с ними, кури с ними бамбук, делай что хочешь. Хочешь Богаева – терпи перегар.

К тому же, несмотря на свой заграничный капитал, мадам Перри мне не платила. Лишь раз, от щедрот, отстегнула сотню долларов и всё, за целый год такой вот работы. Ну, еще в баньке помыла, спасибо большое. А так – ну ни черта, на самом деле. Два альбома: «Песни на религиозные темы» и вот этот вот «В объятиях джинсни» – записав эти труды, мы закончили наши нелёгкие отношения к обоюдной радости. Оба альбома были изданы рок-фотографом Наташей Васильевой на своей фирме «White Horse» в Англии.

ГЛАВА 13: ШЕВЧУК, ЖЁНЫ КИНЧЕВА И СЕРГЕЙ КУРЕХИН

:

Однажды Юрию Шевчуку пришла в голову идея провести фестиваль “Окна открой”. Планировалось мероприятие, я бы сказал, широкого профиля, в котором бы приняли участие масса существующих на тот момент музыкантов – известных и начинающих.

Доктор Кинчев

Девизом фестиваля был принят слоган, частично взятый из песни ДДТ “Наполним небо добротой”. В рабочем названии было принято добавлять “…, а бокалы минералкой”. Официально, в то время Шевчук спиртного не употреблял, склоняя всех к безалкоголию. Это было громогласно представлено и должно было служить примером для подражания.

Мероприятие проходило под открытым небом, при ясной погоде. Алиса назначила своё выступление первыми, чтобы отстроиться хорошо и сразу сыграть, вместо того, чтоб шастать за кулисами и ждать своего выхода. Было это очень разумно. Я не мог пропустить их выступления: оставил студию и приехал туда. Послушал Алису, порадовался за их звучание, получил удовольствие.

Готовилась к выступлению следующая группа, а я стоял неподалёку от сцены. Вдруг вижу, как из закулисных помещений выходит большая группа людей, а между ними, в центре, Костя Кинчев возвышается и плывёт как монумент. Я не стал к нему ломиться, но он, увидев меня, выплыл из толпы, подошел, поздоровались.

К. Кинчев, стадион Петровский, 23.06.96

– А ты Серёга, что тут делаешь трезвый, – спросил Костя, заметив печаль на моём лице.

– Да вот пришел посмотреть, как там у вас, а посидеть тут и негде совсем…

– Эх, как бы я хотел с тобой посидеть, – вздохнул Костя, слегка обернувшись куда-то вбок.