Unknown

Дошли до метро, доехали до Удельной, там пересели на электричку и приехали в деревню Шувалово – эдакий питерский Монмартр. Разные художники и музыканты основали там небольшой посёлок: презрев все городские удобства многоэтажных построек, они расположились в черте города, в частных домах. В один из таких домов мы и приехали, к Олиным друзьям: Косте Разуманову, его жене и дочке. Диана была балериной – танцевала в Мариинке и в Мюзик-Холле, а пресытившись мизерной зарплатой и достачей со стороны новорусских нувориш, уволилась, предавшись семейной жизни, вдали от городской суеты воспитывала дочь Машу.

Оля представила меня ребятам с самой лучшей стороны. Лишь глянув на меня, они поняли всё: пожарили картошечки, говяжьей печени, послали гонца за вином, затопили баньку. Пять счастливых дней я провел на лоне любви и согласия моих новых друзей, за что огромное им спасибо – они вернули меня к жизни.

Приехал Тропилло, перевёл небольшую сумму на счет Института, правда, не всё. Пустили нас с оговоркой, что через две недели задолженность должна быть погашена полностью. После шуваловской реабилитации я ринулся в бой, существенно обновив своё внутреннее состояние. В течение двух недель мы как-то очень по-быстрому закончили запись всех инструментов. Я убедил Першину, что не нужно нагромождать пачки лажовых дорожек, а кардинально стереть всё сомнительное и приступить уже к сведению, наконец. Ольга тоже страшно устала от всей этой записи, положилась полностью на моё чутьё и не обманулась… к исходу лета большой фрагмент альбома уже был готов.

Андрею Ольга сказала, что очень довольна нашей совместной работой, что надо было сразу направить её ко мне, и что следующий альбом она непременно будет писать со мной… о ужас! Не узрите в моем крике ноту неблагодарности – напомню, что с Першиной я дрызгался год абсолютно бесплатно. Я был на ставке у Тропилло – в Лютеранской организации числился звукорежиссёром, трудовая книжка моя лежала там. Ждать этой зарплаты можно было и месяц и два, а то и больше, в то время как разовые халтуры оплачивались, что называется, прямо на месте. В связи с Ольгой любых халтур я был лишён: после меня приходил кто-то другой с кем-то работать – получал деньги, предо мной то же самое, а я ходил впроголодь. Поэтому я страшно испугался перспективы второго альбома и просил Тропилло всячески это дело оттянуть. В глубинах моего сознания уже зарождался новый альбом “Любовь к жизни”, уже руки чесались заняться им.

В очередной раз, уезжая в поездку, Ольга торопила меня сделать чистовое сведение одного из фрагментов. Першина много передвигалась, и могла запросто отменить билет, если что-то не успевалось. Поздно вечером в самый разгар работы замигала сигнальная лампочка, я вышел в коридор: по ту сторону решётки, в темноте стоит Юрий Шевчук: «Здравствуйте, Ольга Першина здесь записывается?»

Я удивился, вроде знакомы, а он меня не узнал: «Проходите», – отрываю ему дверь. Он одет совсем не так, как Юрий Шевчук, а, присмотревшись, понял: просто похож. Бархатный зелёный пиджак с блестящими золотыми пуговицами. На переносице золотые очки: «А вы, собственно, кто», – спрашиваю. – «Я – старый Олин друг. Узнал, что она записывается, пришел навестить. Живу я рядом, вон мои окна», – он показал рукой: в глубине колодезной Петроградки ярко светились окна его квартиры.

Познакомились: друг Олиной юности Сергей Кирьянов, председатель союза промышленников и предпринимателей Санкт-Петербурга. Он прикупил какими-то партизанскими тропами себе квартиру прямо напротив нас, которая нигде не значилась – у неё даже не было адреса. Использовал он её для конспиративных целей. Бывало, он предоставлял это жильё людям, которым нужно было спрятаться где-то. А часто там просто жили разные люди, в частности – был замечен актёр Лёня из фильма “Бандитский Петербург” – тот самый, с которым Певцов конфликтовал, а потом взял и убил, за что друганы упрекнули, мол, за что ты его, он правильный пацан.

Частенько мы бывали там – пообщаться с людьми иного круга, поесть бутербродиков и попить смирновочки, которую хозяин предпочитал. И вот, как-то раз, во второй половине июня, аккурат в дни, когда Шамиль Басаев напал на Буденовск и захватил больницу, мы сидели, провожали Першину в поездку очередным срочным ночным сведением. Если ранее Ольга могла отменить, случай чего, свою поездку, в этот раз они ехали группой, и в этот раз всё было жёстко: семь утра самолёт вокзал. А тут Сергей кричит нам в открытые окна: «Эй! Битлы! ну-ка давайте все ко мне! Что вы делаете?» – «Да вот, – отвечаем, – ночная смена у нас, к утру должны закончить, Оля уезжает». – «Так мы её проводим! Оля! О-оля! У меня день рождения, ребята, давайте все ко мне!»

Мы никак не могли принять заманчивое предложение Сергея, но тот был непреклонен. Я говорю: «Серёга, ты человек видный, друзей у тебя полно, неужели ты сейчас один сидишь?» – «Да все спят уже, в отрубе. Полный дом еды и питья, я не сплю и только вы вокруг. Идите ко мне, будем гулять до утра».