Unknown

Медикаментозный коктейль включал опиаты и противоэпилептический препарат, чтобы бло­кировать боль в нервах. Симптомы отмены были мучительными, и он умолял о перерыве в ежедневных процедурах физиотерапии и посещениях врача. Когда он проснулся и осознал реальность еще одного дня без ног, теперь, когда он перестал принимать таблетки, началась депрессия. Просто встать с постели требовало подготовки.

В "Центре для Бесстрашных" врачи отнеслись с пониманием, но отказались приостановить гра­фик. Калебу их отношение показалось на грани черствости, но он знал, что они заботились о нем. Врачи ставили перед своими ранеными пациентами цели, которые лю­ди с ампутированными конечностями никогда не могли себе представить. В те дни, когда у него не было сил выполнять упражнения, бороться с врачами было еще хуже, поэтому он продолжал.

Одно дело - ходить по лаборатории и тренироваться, подключившись к машинам, но реаль­ный мир был полон препятствий, бордюров, неровностей почвы и склонов, по которым было трудно ориентироваться. Батальон для выздоравливающих продолжал изводить его по пово­ду стандартов и возлагать на него невыполнимые обязанности. Однажды ему приказали явиться в течение часа, чтобы выкорчевать сорняки во дворе, что было нормально для сол­дат, восстанавливающихся после незначительных травм, но было огромным испытанием для того, кто снова учится ходить. Он воспринял это как еще один знак того, что армии все рав­но, что с ним случилось.

Батальон также приказал ему начать появляться в строю дважды в день. Калеб был единственным солдатом в инвалидном кресле и жил в часе езды от базы. Он не мог понять, почему армия не поощряет его вкладывать свою умственную и физическую энергию в свое выздоровление. Разозлившись, он написал другу, чтобы попросить помощи в связи с неодно­кратным истечением срока действия его медицинской страховки и постоянными боями с ба­тальоном.

“Я не верю, что кто-то имеет хоть какое-то представление о том, как это влияет на психиче­ское здоровье солдат и их представление о том, как армия заботится о них”, - написал он в письме на четырех страницах. “Мы воюем с 2002 года, и это все еще актуально!… Кто-то в моем положении должен сосредоточиться на психическом и физическом исцелении, а не на том, чтобы чувствовать, что его разжевывают и выплевывают из идиотского бумажного ла­биринта, которым является армейская система здравоохранения”. Казалось, что все осталь­ные могут идти домой в конце дня. Калебу пришлось жить с Афганистаном каждую минуту до конца своей жизни.

Он продолжал злиться, несмотря на достигнутый прогресс. Когда его отправили на прием к психологу в рамках его обычного лечения, он выпустил свой гнев.

- Все сложно, - сказал ему Калеб. - Я даже не могу поднять то, что упало на пол. Армия про­должает терять мои приказы. Меня преследуют из-за моей бороды. Меня все бесит, чувак! Я просто постоянно злюсь на мир.

Психолог сказал, что это была типичная реакция на события, которые с ним произошли.

- Я не хочу злиться все время, - настаивал Калеб. - Я не хочу злиться на свою семью и под­вергать их еще большему стрессу после всего, что произошло. Есть ли что-нибудь, что я мо­гу принять для своей семьи?

- То, как вы реагируете, нормально, - повторил психолог. - Со временем вы справитесь с этим лучше.

Он пообещал Калебу еще один прием перед выпиской, возможно, в конце года. После сеанса Калеб почувствовал себя немного лучше. Немного увереннее. Возможно, думал он, в конце концов, все будет хорошо. Возможно, с ним все будет в порядке.

"Центр для Бесстрашных" предлагал все возможные сценарии обучения, чтобы подготовить сол­дат к возвращению к нормальной жизни и деятельности. Для оценки готовности сесть за руль был установлен симулятор вождения. Была “квартира для повседневной жизни”, где мож­но было заново освоить повседневные дела, такие как заправка постели или смена подгузни­ка, в неприспособленном пространстве. Там был даже пятидесятифутовый бассейн, где сол­даты могли проплыть несколько кругов или попробовать адаптивный каякинг, а также “флоу райдер”, который воссоздавал ощущение боди-серфинга или гребли в бурной воде на пляже.

Для Эшли настоящий поворотный момент наступил, когда некоммерческая организация "Оперативная группа Кинжал" взяла семью в путешествие с аквалангом. Когда организатор упомянул ей об этом в декабре, она подумала, что он сумасшедший. Но, конечно же, когда наступил июнь, они полетели в Ки-Уэст и научились нырять в школе спецназа. Калеб поду­мал, что это нереально - быть здесь и не слышать криков в свой адрес, как курсанту. Поскольку ни Калеб, ни Эшли раньше не пробовали нырять, это было не то занятие, к которому нужно было “адаптироваться”. Они учились вместе.