Unknown

Он открыл рот, чтобы возразить, но я заставил его замолчать. Логистика не имела значения. Он много работал, и это был его триумф, а не мой.

Заразительное предвкушение распространилось по лагерю, превращая повседневную рутину в волнение. Все столпились вокруг меня, пока я отрезал голову ножом. Затем я разрезал восемь щупалец на части и передал их детям, чтобы они отнесли их в море для мытья.

Его нужно было обработать, но я не мог быть уверенным. И я был убеждён, что существует множество способов приготовления такого деликатеса, но всё, что я смог придумать, — это шашлык.

Очистив, я нанизал резиновое мясо на четыре палочки и передал их моей семье, оказавшейся в затруднительном положении.

— Ужин.

Эстель благодарно улыбнулась.

— Спасибо.

— Не благодари меня. Поблагодари Коннора.

Она перенаправила свою улыбку.

— Спасибо, Ко.

Он взглянул на меня, прежде чем усмехнуться.

— Не за что.

Вместо того чтобы занять место у костра, Эстель подняла глаза и посмотрела на подлесок позади себя.

В чем ее проблема?

— Знаешь, что? — Она передала свою палочку осьминога Пиппе. — Приготовь для меня. Я скоро вернусь.

— Что? Почему? — Я стоял неловко, смахивая песок с задницы. — Куда ты идешь?

— Ммм, ничего. Просто... дай мне секунду. — Она зашагала вверх по пляжу к деревьям.

Я смотрел ей вслед. Либо ей нужно было воспользоваться уборной, либо было что-то, о чем она мне не сказала.

Кого я обманывал? Она многого мне не говорила.

Я пытался выбросить это из головы, пока дети пихали шашлыки в огонь, а я учил их лучшему способу жарки осьминога, но не смог.

Я ненавидел, что она не открывалась мне. Я ненавидел, что до сих пор ничего о ней не знаю.

Это потому, что цена ее прошлого — это твое прошлое.

И я не был готов вылить эту банку грязных червей.

Наконец (прошло не так уж много времени), Эстель вернулась, немного смущенная, немного испуганная, но в основном непреклонная.

Я нахмурился.

— Что у тебя за спиной?

Она подалась вперед, все еще пряча его.

— А теперь... пока ты не вышел из себя, послушай меня.

Мой позвоночник напрягся, каждый мускул сжался.

— Вышел из себя? Какого черта мне выходить из себя? Я не выхожу из себя.

Она посмотрела на меня взглядом

— Да, точно. Потому что ты защищаешь меня, и тебе не понравится то, что я собираюсь сказать.

Мой кулак плотнее сжался вокруг палки.

— Продолжай.

— Пару недель назад я съела один из листьев, который прошел тест на царапины.

Я втянул воздух. Боже всемогущий, она хотела умереть. Это все, о чем я мог думать, потому что съесть чужеродный материал — верный способ покончить с собой.

Я не мог говорить.

Эстель восприняла это как знак продолжать. Вытащив из-за спины бессистемно сплетенную корзину, она показала заросли несочетаемых листьев.

Более одного вида.

Проклятый салат, под которым спрятаны какие-то бугристые картофельные штуки.

Я сверкнул глазами.

— Сколько?

Она опустила глаза.

— Пока четыре. — Взглянув на детей, она добавила: — Я пробовала каждый день в течение последней недели, чтобы проверить, сможет ли мой организм выдержать это в течение длительного времени. Я бы не дала вам ничего, если бы не была уверена, что это съедобно. — Она пожала плечами, выглядя все менее уверенной. — Нам нужно было чем-то дополнить наш рацион... ну, теперь есть чем.

Я хотел бросить в нее свою чертову палку с осьминогом. Я хотел схватить ее и расцеловать до крови. Я хотел кричать и вопить, встать на колени и поблагодарить ее за то, что она была достаточно храброй, чтобы сделать что-то настолько бескорыстное.

— Я не могу в это поверить. — Мой рык скрывал мои истинные мысли. — Я не могу поверить, что ты действовала за моей спиной.

Она вздрогнула.

— Я знаю. Мне жаль. Но я была готова рискнуть. Как я уже сказала, это мое тело... — Она прервала себя, передернув плечами. — В любом случае, я подумала, что у нас сегодня отличный ужин, так давай сделаем его еще лучше с салатом. И если мы сможем выяснить, как приготовить таро... это еще один элемент еды, которым мы сможем наслаждаться.

— Ура! — Пиппа прыгала вверх и вниз. — Ням. Дай мне. — Ее рука исчезла в корзине, и прежде чем я успел вскрикнуть, она запихнула несколько листьев в рот.

— Что, черт возьми, она только что съела? — Мой вопрос был адресован Эстель, но Пиппа ответила с набитым ртом.

— Кроличью еду.

Эстель посмотрела на меня из-под опущенных век.

— Она более острая и горькая, чем то, что мы ели раньше, но мы привыкнем к ней. Не говоря уже о том, что у нас есть бесконечный запас, если нам понравится вкус.

— Мне нравится. — Пиппа потянулась за еще одной горстью. — Мне нравится больше, чем моллюски.

Коннор сморщил нос, но принял глянцевый лист, когда Пиппа практически запихнула его ему в рот.

Он нерешительно жевал.

Я подождал, пока он проглотит.

— Ну как?

Он поднял бровь.

— Не так плохо, как я думал.

Пиппа поспешила взять соль и несколько осколков кокоса, которые мы нарезали днем. Посыпав белую мякоть на салат и добавив небольшую щепотку приправы, она усмехнулась.

— Мамочка научила меня, что с солью все становится вкуснее.

Какой странный ребенок.