Unknown

Я испуганно обернулся. Судя по запаху виски в дыхании Флойда и темному оттенку красного в уголках его глаз, бутылка, с которой я видел его на крыльце, была не первой за этот день. Скорее третьей, если уж на то пошло. Он протиснулся мимо меня в комнату и сказал Софи (вечной его любимице):

- Эвви права - есть еще. Я думаю, что в этой коробке - основное, но далеко не все.

Он повернулся ко мне и произнёс:

- Она была барахольщицей. Вот во что она превратилась за последние несколько лет. Во всяком случае, это одна из ипостасей, в которые она превратилась.

- Её воля… - начал я.

- А что с её волей? - Спросила Софи. Бумаги, которыми она занималась, лежали на покрывале. Она внимательно на них посмотрела и сделала прогоняющий жест своими тонкими смуглыми руками, как бы отмахиваясь от всей этой темы. - Как ты думаешь, у нас была возможность поговорить с ней об этом? Она закрылась от нас. Посмотри, кого она попросила написать завещание. Лоу Тайдимена! Этого древнего Дядющку Тома!

Презрение, с которым она это говорила, глубоко поразило меня, но не из-за моей сентиментальности, а из-за того простого факта, что менее получаса назад я видел, как Софи, Эвелин и Джек, муж Эвви, смеялись и разговаривали с Лоу Тайдименом и женой Лоу - Суллой. Они выглядели лучшими друзьями.

- Ты не знаешь, как она жила последние несколько лет, Рид, - Сказала Мэдлин. Она сидела там, ее колени были завалены мамиными украшениями, сидела там, защищая то, что она делала - то, что они все делали. - Она…

- Может, я и не знаю, как она тут жила, - сказал я, - но я чертовски хорошо знаю, чего она хотела. Разве я не был вместе с вами, когда Лоу зачитывал завещание? Разве мы все не сидели в кругу, как на проклятом спиритическом сеансе? И разве мама не разговаривала с нами из могилы? Разве я не слышал, как она сказала голосом Лоу Тайдмена, что хочет, чтобы это... - я указал на добычу на кровати. - ...было направлено в городскую библиотеку и в школьный стипендиальный фонд? От ее имени, если они так захотят?

Мой голос повышался, я ничего не мог с собой поделать. Потому что теперь Флойд сидел с ними на кровати, обняв Софи одной рукой за плечи, как бы успокаивая. И когда Мэдди взяла его за руку, он взял ее так, как берут руку испуганного ребенка. Чтобы утешить и ее тоже. Они сидели на кровати, а я стоял в дверях, и я видел их глаза и знал, что они против меня. Даже Мэдди была против меня. Особенно Мэдди, как мне кажется. Мой школьный ангел-хранитель.

- Разве вы не видели, как я кивнул головой, потому что понял, чего она хочет? Я уж точно вас видел - все кивали одинаково. Теперь я, должно быть, сплю. Потому что не может быть, чтобы люди, с которыми я рос здесь, в этом богом забытом уголке мира, могли превратиться в кладбищенских упырей.

Лицо Мэдди вытянулось, и она заплакала. И я был рад, что довел ее до слез. Вот как я был зол, как злюсь до сих пор, когда думаю о них, сидящих там при свете лампы. Когда я думаю о жестяной коробке с Милашкой на откинутой крышке, и всем ее внутренним содержимом, вываленном наружу. Их руки и колени были заполнены её вещами. Их глаза были заполнены её вещами. И их сердца тоже. Не ей самой, а ее вещами. Ее наследством.

- Ты - самодовольный маленький ханжа, - сказала Эвелин. - И всегда был таким!

Она встала и провела ладонями по щекам, словно вытирая слезы... но в ее пылающих глазах слез не было. Только не сегодня вечером. В этот вечер я видел своего брата и трех сестер с отброшенными масками.

- Хорош навешивать ярлыки, - парировал я. Мне она никогда не нравилась - царственная Эвелин, чьи глаза были так сосредоточены на поиске добычи, что у нее никогда не было времени для своего младшего брата... или для тех, кто не думал, что звезды в значительной степени изменяют свой курс, чтобы только наблюдать за Эвелин Уокер - Хэнс в ее полной приключений прогулке по жизни. - Тяжело указывать пальцем, когда руки полны краденого. Можешь уронить добычу.

- Но она права, - сказала Мэдлин. - Ты слишком самодовольный. Ты - ханжа.

- Мэдди, как ты можешь такое говорить? - Спросил я. Другие не могли причинить мне боли, никто из них, как мне кажется; только она.

- Потому что это правда. - Она отпустила руку Флойда, встала и повернулась ко мне. Я никогда не забуду ни единого слова из того, что она сказала. Большое запоминание, помоги мне Бог.

- Ты был здесь на поминках, ты был здесь, чтобы услышать завещание, которое ее собственный сын не смог написать, ты был здесь на похоронах, ты был здесь сразу после похорон, и ты здесь сейчас, глядишь на вещи, которых не понимаешь, и выносишь глупое суждение о них из-за всего того, чего не знаешь. Того, что происходило, пока ты был в Нью-Йорке, гоняясь за Пулитцеровской премией с метлой в руке. Там, в Нью-Йорке, ты играешь в негра и говоришь себе все разную дребедень, только чтобы плохие сны не мучали.