Unknown

 Вивиан в нетерпении поднял глаза, вовсе не думая, что появление Клары докажет тот факт, что таинственная картина в столовой - портрет, но, следует признать, ему было любопытно увидеть первую представительницу прекрасного пола, живущую под крышей герра Бенкендорфа.

 Клара оказалась едва передвигающей ноги старухой с довольно кислым выражением лица, ей была присуща напускная важность и несомненная аккуратность. Она поставила на стол бутылку и два винных бокала с длинными тонкими ножками, убрала дичь, заменила тарелки и исчезла.

 - Герр Бенкендорф, умоляю, скажите, что это за вино? - взволнованно спросил князь.

- На самом деле не знаю, я никогда не пью вино.

 - Не знаете! Я никогда в жизни не пробовал такой токай!

 - Кажется, - ответил герр Бенкендорф, - это - подарок императора. Я никогда его не дегустировал.

 - Дорогой сэр, выпейте бокал! - воскликнул князь, присущая ему живость характера заставила его полностью забыть, к кому он обращается, и дело, по которому он сюда приехал.

 - Я никогда не пью вино, рад, что вам понравилось, несомненно, у Клары есть еще.

 - Нет-нет, нам следует быть умеренными, - отказался князь, который хоть и был большим почитателем хорошего ланча, но также отдавал должное и хорошему обеду, и, соответственно, в этот неловкий час дня вовсе не собирался делать что-то, что в будущем помешало бы ему насладиться грядущим банкетом.

 Кроме того, его высочество, принимая во внимание манеру сервировки дичи и признаки изысканного вкуса, кажется, проникавшие во все уголки поместья герра Бенкендорфа, вовсе не считал себя слишком самонадеянным, предполагая, что обед вполне может оказаться еще более великолепным.

 Внезапное прибытие и появление новых неожиданных гостей через таинственную дверь, на которую произвели столь успокаивающее действие три удара герра Бенкендорфа и которую он сам теперь открыл, позволило понять, в чем суть помещения, неумолкающая музыка которого пробуждала любопытство гостей. Эти новые гости - толпа снегирей со свирелями, виргинских соловьев, дрессированных канареек, яванских воробьев и индийских лори, которых ласковый хозяин освободил от золотой клетки, и они по своему обыкновению начали спасаться бегством из своего великолепного птичника, чтобы почтить своим присутствием его ежедневный прием.

 - Отрадно видеть, что вы любите птиц, сэр, - сказал Бенкендорф Вивиану, поскольку наш герой, добродушно потакая вкусам хозяина банкета, поровну делил роскошный персик для стайки веселых жадных воробьев.

 - Вам надо посмотреть на моих любимцев, - продолжил Бенкендорф, довольно громко постучав по столу указательными пальцами. Снегири узнали сигнал и поспешили к своему насесту.

 - Мой дорогой! - вибрировал голос одного из певцов, поднявшего выразительный взор на восхищенного хозяина.

 - Любимый! - издал трель другой, выражая свою привязанность с помощью столь же проникновенных взглядов.

 Пока звучали эти трели, Бенкендорф, сияя, торжествующе оглянулся на Вивиана, словно их частое повторение действительно было доказательством искренней привязанности этих необыкновенных друзей.

 Наконец, к облегчению князя, пернатые друзья герра Бенкендорфа, доев свой десерт, были отправлены обратно в клетки, им было сурово приказано не беспокоить хозяина своим пением, этому приказу они повиновались беспрекословно, и когда дверь закрылась, мало кто поверил бы, что в соседней комнате находится птичник.

 - Персики - моя гордость, герр фон Филипсон, - сказал Бенкендорф, рекомендуя вниманию гостя эти фрукты, потом встал из-за стола, бросился на софу и начал тихо мурлыкать мелодию. Вскоре он взял свою кремонскую скрипку и, используя ее, как гитару, начал аккомпанировать себе с воодушевлением, но не громче, чем прежде.

 Пока герр Бенкендорф пел, он, кажется, не осознавал, что в комнате кто-то есть, а князь, не очень любивший музыку, конечно, ни похвалой, ни проявлением внимания не намекнул, что слушает. А вот Вивиан, подобно всем несчастнейшим людям, любил музыку, и, движимый этим чувством и интересом, который он начал испытывать к характеру герра Бенкендорфа, когда этот джентльмен прекратил играть, не смог удержаться и крикнул: «Еще!».

 Бенкендорф вздрогнул и оглянулся, словно только сейчас понял, что кто-то его слушает.

 - Еще! - сказал он с добродушной насмешкой. - Разве кто-то смог бы сыграть или спеть одно произведение дважды! Вы любите музыку, сэр?

 - Так и есть. Кажется, я узнал это произведение. Полагаю, вы - почитатель Моцарта?

 - Никогда о нем не слышал, вообше ничего не знаю об этих мелкопоместных дворянах. Но если вы действительно любите музыку, я сыграю вам кое-что, что вам действительно стоит услышать.