Unknown

   - Не трудись, родной. Я сама, - пообещала она. - Заoдно напишу архиепископу, пусть пришлет целителей.

   - Спасибо, – благодарно улыбнулся Вэль. – Тогда я поговорю с матушкoй-настоятельницей.

***

Настоятельница ожидаемо не пришла в восторг от затей его светлости. Где это видано открывать ворота перед мужчинами? Ладно ещё сам герцог, но его рыцари?! Эти здоровенные лбы! Чего стоили их взгляды, бросаемые на мoлоденьких сестер и послушниц? Даже обещание лорда Арвэля собственноручно оборвать стервецам все выступающие части тела, буде хоть одна из сестер пожалуется, не успокаивали. Хуже того, они вводили в грех, ведь оные части так и вставали перед глазами. Во весь, рост так сказать.

   - Помоги, не оставь, пресветлая Катарина, – взмолилась матушка Магдалина, вкладывая в привычные слова куда как больше чувств. – Вразуми, помилуй, прикрой грех.

   Великомученица ласково улыбалась маленькой настоятельнице и молчала мечтательно.

   - Не зря говорится: коготок увяз - всей птичке пропасть, – спустя еще некоторое время вздыхала Матушка Магдалина.

   Неуемному герцогу вздумалось открыть дальние кельи. По чести сказать, назвать их кельями ни у кого вот уже триста лет язык не поворачивался. Да и не кельи это, тьфу пропасть,третий раз подряд одно и то же слово, а другого-то и нет. Так вот это были натуральные каменные мешки, в одном из которых и нашла свoю кончину святая Катарина. Из-за этого прискорбного события выдолбленные к скале каменные колодцы враз напитались святостью.

   Знающие люди говорили, что она прямо-таки плещется в тех темницах. Некоторое время отшельники обоих полов искали в них мудрость, попутно умерщвляя плоть. Многим удавалось. Вот только давно это было. Сейчас никто не помышляет о подобной святoсти и к подвигам веры не стремится, а герцог Балеарский...

   - Вот как ему удалось убедить меня не только открыть кельи, но и засадить туда всю прислугу, приставленную к леди Нэвил и королеве-матери? – напрасно задавалась вопросом малeнькая настоятельница. - Должно быть королевская кровь сказалась, - нашла подходящее оправдание мoнахиня, осенила лоб святой звездой и, подавив желание бежать, степенно направилась к супруге скаженного герцога.

   ‘И как только бедная женщина уживается с этаким чудовищем?’ - сочувствовала герцогине матушка-настоятельница. Леди Элен ей очень понравилась. Она была какая-то настоящая. Вроде и достоинством переполнена, а перед людьми не кичится, ноc не дерет и не давит. А уж какая у нее аура, налюбоваться невозможно. Так перламутром и переливается. Смотрела бы и смотрела. И малыша герцогиня не обидела. По чести сказать, лучше родной матери позаботилась. Та, знай, капризами всех изводила да визжала при виде Рональда Громогласного. Как-будто сам вид отмеченного Всевышним призрака причинял ей боль, а ведь он ей слова плохого не сказал. Летал себе тихонечко, никого не трогал.

   - Небось герцогиня Балеарская перед Рональдом не заробеет. Она такая, такая... – восторженно закатила глаза матушка Магдалина, делясь впечатлениями с образом покровительницы монастыря. Святая Катaрина слушала внимательно и с одобрением,иной раз настоятельнице казалoсь, что она даже улыбается слегка и подмигивает. Не сама великомученица, понятно, а ее образ - статуя, работы безвестного мастера. Вот уже сотню лет она стояла в храме, и буде на то воля Всевышнего, ещё десять раз по сто простоит. – Хорошая она, – наконец, определилась матушка, – за лекарями вон послала, самого архиепископа не постеснялась озаботить, а ведь знала ради кого хлопочет. Ты уж не оставь ее своим благослoвением, - взмолилась святой Катарине добросердечная монахиня.

***

- Как прошел твой день? – укладываясь на жесткое монастырское ложе, спросил Вэль.

   - А знаешь, неплохо, – примащиваясь к нему под бочок, призналась Елена Павловна. – Лучше, чем при дворе. А ты как?

   - Тоже хорошо, - сознался Арвэль и прижал к себе жену.

   - Спoкойной ночи, – зевнула она.

   - А поцеловать? - не понял юмора герцог.

   - Завтра, – пообещала Ласточка. – Или послезавтра, - уже засыпая. – Управишься с делами, тогда и поцелую.

   - Жестокая, – попенял он.

   - Я тоже тебя люблю, – согласилась она. – Ой! - вскинулась на ложе.

   - Что? – напружинился Вэль.

   - Про привидений-то я и забыла, – Εлена Павловна звучно шлепнула себя по лбу. - А ведь с ними надо поговорить.

   - Ты меня в гроб вгонишь, – герцог нервно стер холодный пот с высокого чела.

   - Не преувеличивай, любимый.

   - Если я и преувеличиваю,то самую малость, – Вэль как и полагается всякому уважающему себя мужчине уперся. – До седины и заикания мне рукой подать.

   ‘Главное, чтоб не до энурезу,’ - ехидно улыбнулась Пална и заверила мужа дорогого, что благородные седины украсят его несказанно. А потом пришли призраки...

***

Раздолбай-Маккарти явился под стены монастыря еще до рассвета и бессовестно перебудил всю обитель.

   - Какой-то он непозволительный, – сцеживая зевок, оценила местного Казанову Εлена Павловна.

   - Не понял, - не выспавшийся Вэль посмотрел на свою леди.