Unknown

— Не смей оскорблять Бетси Джонсон! А мода — это волшебно, Смоллс. Это искусство, которое нужно носить.

— Это отстой, вот что это такое. Мы можем сейчас уйти? Я умираю с голоду.

Мы сидим во втором ряду кресел на показе Fendi runway, прямо за Викторией Бекхэм. Слева от меня Нат, черноволосая красавица, помолвленная с главой "Братвы" в США. Справа от меня Слоан и ее младшая сестра Райли спорят о достоинствах или недостатках французской моды.

Они постоянно ругаются, но любовь между ними очевидна. За последние три дня, с тех пор как мы приехали в Париж, они не только обнимали друг друга, но и ссорились.

Мы наблюдаем, как последняя модель гордо прогуливается по подиуму, затем встаем и хлопаем вместе с остальными зрителями, когда показ заканчивается и дизайнер выходит под бурные аплодисменты. Затем мы пробираемся сквозь толпу, направляясь на афтепати в Музей декоративного искусства.

За нами следует не менее двух десятков телохранителей. Вооруженные и зоркие, они рассредоточились по залу, пробираясь сквозь хорошо одетых посетителей, как акулы сквозь воду. Защита была не подлежащим обсуждению условием, на котором настаивали все наши мужчины, хотя и не единственным. Список был длинным.

Поездка девушек в Париж — это гораздо больше, чем простое путешествие, когда “девушки” принадлежат четырем самым могущественным и опасным людям в организованном преступном мире. Мужчинам, которые ненавидят друг друга. Еще больше им, вероятно, не нравится, что нас уже ничто не остановит, как только мы примем решение.

Но все, что потребовалось, — это единственная телефонная конференция между нами четырьмя, чтобы убедить нас, что поездка с девушками — это именно то, что нам нужно. Если наши мужчины будут вцепляться друг другу в глотки в течение следующих сорока лет, мы будем тем клеем, который скрепит это дерьмовое шоу.

И мы приклеиваем клей в Париже, покупаем одежду от кутюр и едим блюда высокой кухни. Никто никогда не говорил, что политикой нужно заниматься в унылой обстановке.

Болтая о выставке, мы едем в музей в колонне бронированных внедорожников с затемненными стеклами. Входим через частный лифт в задней части здания. Как только мы оказываемся внутри, телохранители снова рассредоточиваются, не сводя хищных взглядов с любого намека на опасность.

Афтепати проводится в нефе музея, элегантном трехэтажном помещении с резными арками, белыми мраморными колоннами и глянцевыми мраморными полами. На приподнятых платформах выставлены манекены в дизайнерских платьях. Стены мерцают фиолетовыми отблесками света. Официанты в униформе разносят шампанское и канапе на серебряных подносах. За первые пять минут после нашего прибытия я замечаю четырех знаменитостей.

Мы собираемся вокруг высокого стола для коктейлей, задрапированного льняной тканью, в конце зала и разговариваем, едим, а люди наблюдают, как прибывает все больше гостей.

Пока Райли внезапно не произносит: — Ого.

Жуя тарталетку с грушей и гаудой, Нат спрашивает: — Что случилось?

Я уже заметила проблему.

— О, просто маленькая бомба замедленного действия вон там.

Нат и Слоан следуют в том направлении, куда смотрим мы с Райли. По обе стороны от противоположного конца комнаты стоят две пары мужчин, пристально глядя друг на друга. С одной стороны — Деклан и Куинн. С другой — Кейдж, жених Нэт и глава американской Братвы, и Малек, жених Райли и глава Московской братвы.

Все четверо со скрещенными на груди руками и выражением убийственной ярости на лицах смотрят друг на друга поверх голов присутствующих.

Слоан смеется.

— О, смотрите. Мальчики здесь!

— Я знала, что они не останутся в отеле, как договаривались, — сердито говорит Нат.

— Я думаю, они следили за нами каждый раз, когда мы куда-нибудь выходили.

Я говорю: — Конечно, следили. Они ничего не могут с собой поделать. Вся эта энергия большого члена сопровождается некоторыми серьезными побочными эффектами пещерного человека.

— Должны ли мы вмешаться? — нервно спрашивает Райли. — Мне не нравится это выражение лица Мала.

Взгляд, о котором она говорит, направлен на Куинна, который в ответ смотрит прямо на Малека, оскалив зубы. Однако это ничуть не хуже, чем взгляды, которыми обмениваются Кейдж и Деклан, пылающие жгучей ненавистью, от которой могла бы содраться краска прямо со стен.

Я говорю: — Не беспокойся о них. Это просто бряцание оружием. Они знают, что лучше не делать этого с нами четырьмя в качестве свидетелей.

Слоан снова смеется.

— Верно? Они знают, что их ждет, когда они вернутся домой, бедняги.

— Они, может, и ублюдки, но уж точно не бедняки, — говорит Нат, поворачиваясь ко мне с улыбкой. — Кстати, сколько каратов в этом бриллиантовом колье? Пятьдесят?

— Близко, но нет. И посмотрите, кто говорит. Сколько каратов в этом кольце?

— Десять. — Нэт сияет, глядя на свое обручальное кольцо, огромный кусок льда, который, должно быть, обошелся Кейджу в миллионы долларов. — Но он думает, что мне нужно что-то большее. Когда он увидел кольцо Слоан, он по-настоящему разозлился.