Unknown

— Она выглядит дикой, — замечает Уайатт. — Вы, ребята, вырастили дикого ребенка.

Я хихикаю.

— Эй, вини во всем его, — говорит Ханна, указывая большим пальцем на своего мужа. — Это у него хоккейный ген.

Я полностью готов к этому матчу. Все время нахожусь на краешке кресла. Это как качели. Сначала Брайар набирает обороты, водя штат Огайо за нос. Затем внезапный сдвиг импульса, и Огайо вытирает лед с помощью Брайара. Затем еще одна резкая смена, и Уитни Кормак уходит в отрыв. Она не забивает, но Брайар переходит в атаку. Они стараются изо всех сил — Уитни, Джиджи и Камила Мартинес стреляют по воротам, как три снайпера.

Я никогда не испытывал большей гордости, когда увидел, как Джиджи крутится за воротами, как гребаный профессионал. Отвлекая вратаря, создавая возможность для Камилы нанести удар в дальний угол.

2-1, Браяр.

Второй период проходит во многом так же, хотя я замечаю, что пара девушек из Огайо начинают проявлять больше физической активности, чем следовало бы. Иногда это просто случайный контакт. Иногда это тайные удары, замаскированные под случайный контакт. Обычно это зависит от рефери, объявят они его или нет.

Центровая соперника, #28, тем не менее, позволяет себе много вольностей. Рост цыпочки, по крайней мере, сто семьдесят пяь сантиметров, так что она прилично выше Джиджи. Но моя женщина стоит на своем. С легкостью поворачивает свое тело, выигрывая каждое противостояние с #28. И все же цыпочка беспощадна.

В какой-то момент Гаррет вскакивает на ноги, крича судьям.

— Какого черта вы там делаете! Пользуйтесь глазами! Это явно была силовая игра!

Его вспышка привлекает внимание. Несколько пар глаз расширяются в знак узнавания.

Ханна дергает его обратно на место.

— Гаррет, сядь. Я не захватила твою накладную бороду и очки.

Уайатт смеется.

Устраиваясь поудобнее на своем месте, Гаррет обменивается со мной взглядом. Не могу отрицать, что я тоже немного раздражен.

— Эта цыпочка слишком жесткая, — говорю я ему.

Он кивает.

— Этим судьям лучше начать следить за всем.

К счастью, #28 как будто осознает, насколько она близка к тому, чтобы заслужить пожизненную вендетту от Гаррета Грэхема. Она отступает. Теперь они сравнялись со счетом 2:2 после гола, забитого нападающей Огайо.

Господи, эта игра — душераздирающее зрелище. Я наклоняюсь вперед, упираясь предплечьями в колени, мои глаза прикованы к происходящему внизу.

Джиджи получает шайбу и пересекает синюю линию. Она отбрасывает ее; затем они с Уитни бросаются в погоню, сражаясь за вортами с защитником из Огайо. #28 бросается в атаку, и я мгновенно настороже. Гаррет тоже. Наши ястребиные взгляды сосредоточены на воротах.

— Выбирайся оттуда, — бормочет Гаррет. — Там слишком опасно быть с двадцать восьмым номером.

Я согласен. Обычно я бы хотел, чтобы Джиджи боролась до конца, но мне не нравится эта девушка. Я вздыхаю с облегчением, когда Джиджи забрасывает шайбу в борт и катится к скамейке запасных, когда Эдли требует замены.

Она пытается изменить линию игры, но #28 дышит ей в затылок, не давая ничего сделать. Чертова задница. Я понимаю желание оказать давление на соперника, но черт возьми. У хоккеистов должна быть честь.

Появляются два новых нападающих, один из них приходит на помощь Джиджи у бортов. Игрок Брайара выигрывает битву за шайбу и отъезжает, в то время как Джиджи занимает позицию у штрафной. Она что-то кричит. Шайба вылетает и приземляется на ее клюшку в тот же момент, когда она сталкивается с #28.

Это полная случайность. Даже я, у кого теперь личная кровная месть против #28, могу сказать, что она не хотела этого делать. У нее сломалась клюшка, и она потерла равновесие. Резкое перемещение веса тела заставляет ее врезаться в спину Джиджи.

Мы все в ужасе наблюдаем, как Джиджи летит вперед. Мои охваченные паникой глаза отслеживают размытый силуэт #44, когда Джиджи врезается головой в борта, шлем слетает.

Она падает на живот, одной рукой все еще сжимая клюшку, другая вытянута на льду рядом с ее сброшенным шлемом. Мы все вскакиваем на ноги. Сначала толпа продолжает кричать, потому что они не понимают, что происходит. Затем на всем катке воцаряется гробовая тишина, когда болельщики понимают, что она не встает.

Мое сердце останавливается. Просто перестает биться в моей груди, бесполезная, неподвижная масса чистого страха.

— Она просто запыхалась, — говорит Уайатт, его зеленые глаза прикованы ко льду. Звучит так, будто он пытается убедить самого себя. — Она порядке...

Прежде чем он заканчивает говорить, я мчусь по проходу. Расталкивая людей, не извиняясь, отец Джиджи наступает мне на пятки.

Мы практически перепрыгиваем через стену внизу, к проходу между трибунами и плексигласом.

— Пропусти меня, — рявкает Гаррет сотруднику, стоящему перед дверью на скамейку запасных. — Это моя дочь.