Unknown

Они разбросаны повсюду вдоль берега. Практически в каждом доме есть хотя бы одна крытая теплица. У некоторых домов есть несколько рядов прозрачных построек.

Меня одолевает любопытство, и я выхожу через заднюю дверь и распахиваю дверь теплицы. Лозы и сорняки почти перекрыли вход, но как только я захожу внутрь, то нахожу ответ.

То, что осталось от примитивного маятникового устройства, размещается в задней части теплицы. Ржавые ловушки для животных, которые использовались для сдерживания жертв Грейсона, были конфискованы в качестве доказательства, как и мачете. Веревка и мешки с песком, необходимые для подъема мачете, все еще здесь, а также большой деревянный стол, к которому привязывали жертв, пока оружие опускалось вниз, чтобы положить конец их жизни.

Прошедшие годы не уничтожили кровь, пропитавшую дерево и веревки.

Я отворачиваюсь и замечаю это.

Посреди земли огромная дыра.

– О Боже.

Самодельная крышка с замками лежала в стороне, прислоненная к ряду горшков. Это была дверь, а внизу…

Я смотрю в дыру.

С этого ракурса я могу разглядеть обшитые досками стены. Они были оббиты. Звукопроницаемы. Каждую стену украшают ржавые кандалы.

– Господи Боже.

Как долго Грейсон здесь мучился?

Я встаю на колени и достаю телефон, используя фонарик, чтобы рассмотреть все получше. Цепи свисают с потолка темной комнаты. Это не просто подсобное помещение, чтобы прятать детей, предназначенных для продажи, это камера пыток.

То, что осталось от комнаты, демонстрирует явные признаки садистской, педофильной жестокости. Пьянящий землистый аромат смешивается с чем-то более металлическим… кровью. От ядовитого запаха меня тошнит и почти выворачивает. Я собираюсь отвернуться, но что-то в углу притягивает мое внимание, и я замираю.

Рядом с корзиной с грязными старыми игрушками лежит стопка коробок с паззлами.

Собранные паззлы выровнялись у одной из стен, изображения голубого неба, океанов, городских пейзажей. А в дальнем конце – деревянные резные фигурки с детскими рисунками.

– О, Грейсон.

Представляю, каким умным был Грейсон, даже в детстве. Он самоучка, самородок, явно никогда не имевший возможности получить официальное образование. Тем не менее, он был умнее своих поработителей. Сколько раз он взламывал эти замки? Сколько раз он пытался убежать? Сколько раз его затаскивали сюда, чтобы наказать?

Я закрываю глаза, вспоминая его шрамы. От головы до груди и рук. Они покрывают его полностью.

Я делаю обжигающий выдох и избавляюсь от боли. Эта комната – другое измерение ада. Грейсона держали здесь, в цепях и связях, запертого от мира…

Замки.

Комок пламени застревает в горле.

– Ты ключ, – сказал мне Грейсон. Я думала, что это метафора о его освобождении… но ему нужно не это. Он не хочет что-то освобождать – он хочет это запереть.

И кто лучше подходит для этой цели, чем психолог, овладевший искусством забывания.

Глава 51

ПРОЗРЕНИЕ

ГРЕЙСОН

Каждая жизнь следует шаблону.

Подобно тому, как у убийцы есть почерк, у каждой жизни есть свое предназначение и путь, что-то, что отличает нашу жизнь от жизни остальных. И делает ее уникальной.

История повторяется.

Это поговорка появилась неспроста. И мне не потребовалось много времени, чтобы понять это, даже в молодом возрасте я мог видеть рисунок. Структуру. Я мог понять последовательность в паззле и предвидеть следующий фрагмент. Я знал, что будет дальше.

Мои самые ранние воспоминания наполнены страхом. Когда я посмотрел в глаза матери, я увидел свое будущее, неизбежную ловушку. Мою ловушку. Мой конец… все в ее невменяемом взгляде.

Конечно, я пытался сбежать. Целью моей жизни было сбежать от этого страха. Взломать замок только для того, чтобы быть схваченным и снова запертым в аду. Бесконечный цикл.

Часть рисунка моей жизни. Мой путь.

Я глубоко вдыхаю, ощущая вкус омытого дождем асфальта посреди влажной ночи. Я останавливаюсь, когда попадаю в переулок возле черного хода «Убежища». Я хочу насладиться этим моментом.

Рисунок жизни человека практически невозможно нарушить.

Как я уже говорил ранее, я смог вытерпеть пару лет, прежде чем навязчивые желания начали сводить меня с ума. Поэтому, как у тикающей бомбы, я обнуляю счетчик с каждым убийством.

Но так я просто выигрываю время. Вряд ли это здоровый план лечения.

Я попадал из одной тюрьмы в другую. Вновь и вновь. Пока секундная стрелка не перестанет тикать навсегда.

Я зарываюсь руками в карманы, касаюсь переключателя. Облегчение. Потом сворачиваю в переулок. Я иду по длинной подворотне с единственной мыслью, бьющейся в голове. Я мог убить детектива Фостера и агента Нельсона. Это было бы самым простым решением.

Как только у меня не осталось сомнений, что один из них был убийцей-подражателем, я мог бы с легкостью убить Фостера, прежде чем он выследил меня до офиса Лондон. А Нельсон? Лондон могла выманить его в уединенное место, где мы оба могли бы не торопясь насладиться убийством.

Но так же, как головоломку необходимо собрать полностью, так и игру нужно играть до конца.