Unknown

— Ты не можешь самостоятельно принимать важные решения, которые влияют на нас обоих. Это не любовь и не единение. Это просто идиотизм!

Он просто смотрит на меня.

— Я серьезно, Том. Ты разбил мое гребаное сердце.

— Я знаю, и мне очень жаль. Но Скорпион, возможно, не последний человек, который когда-либо придет за мной.

— Тогда мы разберемся с этим вместе.

— Ты не понимаешь, — говорит он. — Я снова работаю. Только консультации. Низкий уровень угрозы и позволяет мне оставаться поближе к дому. Но это все равно опасно.

— Переходить улицу опасно. Езда в автомобиле опасна. Я никогда не нуждалась в том, чтобы ты уходил на пенсию. Это было просто еще одно решение, которое ты принял, предполагая, что знаешь, что мне нужно.

Тем не менее, он не выглядит убежденным.

Идиот.

— Как ты связалась с Генри? Я очень внимательно следил за тобой. Не ожидал, что это произойдет.

— Те пару девчачьих выходных у Джен. Я оставила там свой сотовый и позаимствовала машину ее соседки, чтобы отправиться на поиски на север. На самом деле мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить правильный путь к его дому. Он довольно хорошо спрятался.

— Это очень подло.

— Спасибо.

Потом он просто смотрит на меня. И все это есть в его взгляде. Вся любовь, которую я хочу от этого человека.

— Это плохая идея, детка. По множеству причин.

— Позволь мне задать тебе один вопрос, Том. Только один, — говорю я. — Ты любишь меня?

И никаких колебаний.

— Ты же знаешь, что люблю.

— Тогда вот как все будет. У нас будет ребенок, и мы останемся вместе. Я уже приняла решение. Кроме того, кто, черт возьми, знает, что я сделаю дальше, если ты снова попытаешься исчезнуть? Ты никогда больше не сможешь нормально выспаться, беспокоясь о том, какие шалости я могу затеять.

— Ребенок? — спрашивает он с застывшим лицом.

— Да.

Долгое мгновение он ничего не говорит.

— Ребенок. Ух ты.

— Оказывается, иметь дело со всей организацией, необходимой для свадьбы, и то, что твой жених якобы встал и умер у тебя на глазах, мешает вспомнить о приеме противозачаточных таблеток.

— С тех пор, как мы занимались сексом перед свадьбой? — он подходит и встает передо мной. — Срань господня.

— Верно. Примерно через пять месяцев.

— Ты беременна.

— Я, вероятно, буду безумно зла на тебя по крайней мере половину этого времени. Но потом, наверное, я оставлю это в покое. Если тебе повезет.

— Мы собираемся стать родителями.

— Хотя я предупреждаю тебя сейчас, Том. После этого я автоматически выигрываю все споры. Даже если я ошибаюсь, это не имеет значения. Это понятно?

Он протягивает руку и касается моего живота, почти с удивлением, хотя его едва видно.

— С тобой все в порядке? Тебя ведь не стошнит, или ты не упадешь в обморок, или что-то в этом роде, правда? — спрашиваю я.

— Нет. — Он качает головой. — Просто нужна минутка.

— Хорошо.

Наконец, он поднимает свой взгляд, чтобы встретиться с моим.

— Я люблю тебя, Элизабет.

— Знаю. Я тоже тебя люблю. Но если ты еще раз выкинешь что-нибудь подобное, я сама тебя убью.

— Ты сделаешь это, да?

Я пожимаю плечами.

— Ну... не совсем убью, я, полагаю. Но, по крайней мере, пристрелю тебя. Где-то не смертельно, но все равно довольно болезненно. Я правильно понимаю, Волк? Ты слышишь меня и все мои угрозы громко и ясно?

Он улыбается, и это прекрасно.

— Да.

 

 

 

 

 

 

 

 

Эпилог

— О.

— О, что? — спрашиваю я, ставя последние грязные стаканы в посудомоечную машину. На ужин были тако, потому что с тако все вкуснее. Не то чтобы жизнь уже не была потрясающей.

Том стоит позади меня с ребенком на руках. На самом деле, с ребенком с голой задницей.

— Он снова спал? — недоверчиво спрашиваю я.

Морщины прорезают его лоб. Отцовство и брак научили его выражать себя полностью и часто самыми разными способами.

— Не знаю, что я делаю не так.

— Человек с такими навыками и ты не можешь справиться с подгузником? Серьезно?

— Думал, на этот раз я все понял правильно. Не слишком туго, не слишком свободно.

— Ух ты. Серьезно. Я имею в виду, что ты можешь обезвредить бомбу, но ситуация с подгузником твоего маленького ребенка каким-то образом выходит за рамки твоих возможностей. Я официально поражена.

— В свою защиту могу сказать, что никто не смог предоставить мне принципиальную схему для этого устройства.

Шестимесячный Генри вынимает кулачок изо рта достаточно надолго, чтобы хихикнуть и улыбнуться мне, прежде чем помочиться на футболку своего отца. Я стараюсь не смеяться. Я действительно пытаюсь.

— Ну, я думаю, это было неизбежно, — говорю я. — Я схожу за салфетками и полотенцем.

— Нет. Ты возьми его, — предлагает мой муж, протягивая мне нашего сына.

— Ни за что. Что, если он сходит по-большому? — я маневрирую вокруг динамичного, а теперь мокрого и вонючего дуэта. — Он весь твой, приятель.

— Отлично.