Unknown

Как и следовало ожидать, на загрузку самолета его нетерпеливым грузом ушло всего несколько минут. Наш самолет был заполнен в основном британцами и американцами, другой — кувейтцами и представителями других арабских стран коалиции.

В салон поднялся главный координатор МККК и пожал всем нам руки, пожелав удачи. До этого момента я не понимал, что они не летят с нами, — им еще предстояло репатриировать более 300 кувейтцев, и работа была далека от завершения.

Когда люки на борту были, наконец, закрыты и взревели турбины, я подумал о том, насколько непритязательно смиренны и уверены в своей работе эти люди. Отдавать себя в руки известных тиранов, помогать и защитить совершенно незнакомых людей — людей, которые не так давно были архитекторами того, что им совершенно не нравилось, — было актом полной самоотверженности.

Самолет проехал по взлетно-посадочной полосе и вырулил в самую дальнюю точку, а затем развернулся, чтобы приготовиться к взлету. Когда тяга увеличилась, и лайнер рванул вперед, я напоследок увидел изображения Ирака, прежде чем нас поглотили серые облака. Багдад, некогда оживленный улей и жемчужина Ближнего Востока, теперь исчез под самолетом, превратившись в печальную и разбитую оболочку своего прежнего «я». Его жители приняли на себя гнев Запада, однако Саддам Хусейн оставался у власти, и, казалось, был непобедимым; его по-прежнему следовало опасаться.

Через несколько секунд город полностью скрылся из виду, и теперь началось напряженное ожидание. Все на борту думали или беспокоились об одном и том же, — иракцам ничего не стоило запустить в сторону самолета зенитную ракету. Нам предстояло преодолеть огромную территорию, прежде чем мы окажемся в безопасности на границе с Саудовской Аравией. Минуты шли все медленнее, и хотя разговоров было много, они стали заметно приглушенными, как будто все на борту вели обратный отсчет.

Затем, внезапно и без предупреждения, с правого борта появилась пара американских Ф-16. Один из летчиков сманеврировал так, что фактически сел прямо на крыло «Боинга», придвинулся к нам как можно ближе, сорвал с лица кислородную маску, и стал снова и снова бить левой рукой по воздуху. Внезапно истребитель поднялся над лайнером, и, все еще оставаясь в поле зрения, совершил оборот вправо на 360 градусов, одновременно выпуская во все стороны тепловые ловушки. Затем он вернулся в исходное положение над крылом нашего самолета, так близко, что я мог легко разобрать кричащее, счастливое лицо молодого летчика. Этот маневр повторялся снова и снова, и каждый раз летчик пытался добиться более совершенного результата. Послание было громким и однозначным: «Не волнуйтесь, мальчики, теперь ни один иракец не посмеет вас тронуть; мы отвезем вас домой». С противоположной стороны появилась пара «Торнадо». Они тоже прижались к фюзеляжу, их летчики были чуть более сдержанными, но не менее восторженными, с улыбками от уха до уха. Глядя то на одно крыло, то на второе, я почувствовал, что у меня невольно наворачиваются слезы, поскольку напряжение наконец-то начало спадать, и когда мы пересекли границу Саудовской Аравии на двух пассажирских самолетах, сопровождаемых с обеих сторон истребителями, я понял, что наконец-то свободен.

ГЛАВА 18

Направляющийся на родину

Атмосфера на борту самолета была абсолютно эйфорической, повсеместно велись бурные разговоры. С таким же успехом это могло быть началом организованного туристического тура, настолько праздничным было настроение.

Перед посадкой в Эр-Рияде американский подполковник, являвшийся старшим офицером на борту, сказал всем, что из самолета все будут выходить в зависимости от звания, но, естественно, кувейтцы должны были занять почетное место вместе с нами. Мы с Энди и Маком решили, что сидя сзади, не будем втроем играть в эту игру и останемся в самолете, пока не прибудут представители нашего подразделения, чтобы сопроводить нас. Оскорбленный полковник направился к нам в конец самолета, чтобы перекинуться парой слов, но когда понял, что на самом деле имеет дело с тремя спецназовцами, двое из которых были ранены, его отношение полностью изменилось.

— Я просто хочу сказать вам, ребята, — начал он с сильным техасским акцентом, — что считаю вашу работу фантастической. Для меня большая честь и привилегия пожать вам руки.

Сначала я подумал, что это сарказм, но по мере того как он продолжал говорить, я понял, что он искренне гордится знакомством с нами. Это была открытая демонстрация эмоций, к которой мы, выходцы из более консервативных кругов, не очень-то и привыкли. Он стоял и болтал еще добрых десять минут, пока стремительное снижение самолета не возвестило о нашем скором прибытии и не заставило его вернуться на свое место.