Unknown

Командир полка подошел к маленькому столику и начал наливать шампанское, передавая каждому из нас по очереди бокал так, как будто того, что он только что сказал, не было. Когда все было готово, он поднял бокал, поднял тост за наше возвращение и выпил. Остальные, несколько шокированные происходящим, последовали его примеру.

Когда я пригубил свой бокал, в моей голове промелькнули воспоминания о прошедших неделях. Образы страха и боли от выстрела, побоев, одиночества в тюремной камере, чувства отчаяния и сомнений, образы Боба, Винса и Легза. Бокал коснулся моих губ, но я так и не выпил.

— Я хочу сразу расставить все точки над «и», — продолжил он, — так что, если у вас есть вопросы о том, что произошло, задавайте их.

Я посмотрел на Энди, ожидая, что он сейчас завалит полковника тысячью и одним вопросом, которыми я мучился последние два месяца, но он ничего не сказал — возможно, понимая, что ступает по очень тонкому льду и не должен первым раскачивать лодку.

Динжер, как всегда непосредственный, такими комплексами не страдал.

— Сэр, что произошло с нашей связью?

— Вам дали неправильные частоты, — ответил полковник начистоту. — Так далеко на севере работать они не могли. Сейчас я выясняю, как такое могло произойти. Что касается вашей спутниковой связи, то на этот вопрос у нас нет ответа.

— А что насчет радиомаяков? — немедленно спросил Мэл. — Почему АВАКСы не отвечали на наши призывы о помощи?

— Вы находились в 300 километрах от зоны их действия. Самолеты ДРЛОиУ работали только в южных регионах, в Саудовской Аравии и Кувейте. Не знаю, кто вам сказал, что на таком расстоянии будет покрытие, но это была неверная информация. В любом случае вы не должны были направляться в Сирию.

Наконец очнулся Энди.

— Но таков был план; сэр, весь патруль находился там, когда командир эскадрона сказал нам, что Сирия будет являться пунктом назначения при уклонении от попадания в плен!

— Я в курсе, и этот вопрос тоже был рассмотрен.

Температура в комнате сразу же начала повышаться. Вопреки тому, что нам говорили, план патруля по уклонению от попадания в плен фактически уводил нас от жизненно важных средств поддержки. Это признание свидетельствовало о невероятном разрыве в коммуникации между командными структурами Полка, и решать эту проблему сейчас было, конечно, слишком поздно.

— Что произошло с порядком действий на случай потери связи? — Снова задался вопросом Динжер. — Почему нам не привезли новую радиостанцию?

— Учитывая наличие этих зенитных орудий С-60, я не собирался отправлять к вам вертолеты до тех пор, пока мы не получим подтверждения о том, что именно происходит. — Потом командир полка продолжил: — У меня в наличии было мало вертолетов и всего четыре полуэскадрона для поддержки. Я не мог рисковать ими, пока обстановка не прояснится.

Не удовлетворившись этим ответом, в разговор вступил я.

— Но в таком случае, почему вы не отправили вертолет с силами быстрого реагирования, когда получили наше сообщение о том, что патруль обнаружен? Наш аварийный пункт сбора находился далеко от этих С-60.

Его ответ был убийственно прямым и точным, не требующим ни уточнений, ни комментариев.

— Послушайте, на том этапе войны «Скады» запускались по Израилю практически каждую ночь. Да я бы пожертвовал эскадроном людей ради обнаружения одного «Скада»! Остановить их было первоочередной задачей, и точка!

Когда до всех дошла вся чудовищность этого заявления, то на мгновение воцарилось гробовое молчание. Если командование Специальной Авиадесантной Службы было готово пожертвовать десятками людей ради одного «Скада», значит, во всех этих раскладах наш призыв о помощи был очень незначительным, и это сразу же выставило патруль в совершенно ином свете.

*****

Теперь мои вопросы были исчерпаны. Я получил ответ, который мне был нужен, и меня больше не будет мучить неопределенность. Это была не наша вина, и мы никогда не были виноваты. Наша судьба была предрешена ответственными лицами, находившимися в безопасном месте. Плохо оснащенные и плохо проинструктированные, мы как обычно были посланы туда на свой страх и риск; просто никто не счел нужным сообщить нам об этом. «Расходный материал» — может быть, это и неприятная характеристика, особенно для элитных солдат, но теперь я не сомневался, что в нашем случае она была очень точной.

— Шла война, и нужно было принимать трудные решения, — продолжал полковник. — Сейчас это может показаться трудно оправданным, но в то время это была реальная ситуация.

Но оправдаться было трудно, особенно с учетом знаменитого полного превосходства коалиции в воздухе и наличия круглосуточно работающей поисково-спасательной службы американцев. В таких условиях даже отсутствие свободных авиационных средств в качестве оправдания звучало очень неубедительно. Однако еще важнее было то, что эти решения, отсутствие действий или поддержки, когда патруль в ней нуждался, в конечном итоге привели к гибели трех человек, а также к пленению и пыткам еще четырех.