Unknown

— В первый раз, когда мы трахались, она подпрыгивала и визжала так громко, что эхо разносилось по лестнице… Должно быть, половина вечеринки ее услышала. Во второй раз… ну, во второй раз я был не так хорош…

Он проходит мимо меня. Проем в стене расположен под углом. Я заперся в самом дальнем углу ниши, вне поля зрения.

Я вижу кусок широкой спины Шоу, когда он проходит мимо. Я вижу тщательно зачесанные волны его песочных волос и высокий воротник смокинга. Между ними — затылок… толстый и мускулистый, но незащищенный…

Я крепко сжимаю нож, выскальзывая из своего укрытия. Шагая за ним, плавно и бесшумно, как его собственная тень…

- Я откусил ей сосок и проглотил его целиком, — смеется Шоу.

Схватив рукоять ножа сверху, я вонзаю лезвие в основание его шеи, планируя вонзить его в позвоночник.

Может быть, меня выдает движение или какой-то шепот.

Шоу резко оборачивается. Нож вонзается ему в плечо, вырывая его из моей руки. Медвежья рука Шоу разворачивается, бьет меня по голове и отбрасывает в стеклянную стену напротив нас.

- Ты чертова СУКА! — воет он, закинув руку на плечо. Он пытается дотянуться до спины, пытается схватить нож. Руки у него слишком толстые — кончики пальцев задевают ручку, но он не может ее вытащить.

Он поворачивается ко мне, лицо покраснело от ярости. Искренне возмутился, что осмелился дать отпор.

Я уже снова вскакиваю на ноги и убегаю от него обратно в центр лабиринта.

Мои ноги скользят по свежевыпавшему снегу, и я чуть не ем дерьмо за углом. Я слышу, как Шоу мчится за мной, кряхтя сквозь зубы, в ярости.

Бегу в безумной панике, все воспоминания о лабиринте стёрты из моей памяти. Я снова в центре, но не помню, откуда зашла, поэтому не знаю выхода.

Я наугад выбираю спицу и бегу по ней, ход за поворотом, молясь, чтобы не забежать по тупику в тупик.

Нахожу еще одну нишу и прыгаю в нее, планируя снова спрятаться, но когда я оглядываюсь назад, то понимаю что-то ужасное: я оставляю следы на снегу. Я точно вижу, каким путем я пришла, и Шоу тоже. Он может следовать за мной так же легко, как если бы я оставила для него след из хлебных крошек.

Я выскакиваю из ниши и снова бегу, грудь горит, ноги горят, глаза слезятся так сильно, что я едва вижу перед собой. Снежинки кружатся мне в лицо, застревают в ресницах, ослепляя меня. Черные стеклянные стены, кажется, тянутся во всех направлениях. Дюжина призрачных Мар смотрит на меня каждый раз, когда я поворачиваюсь, лица бледные, глаза — черные дыры ужаса.

Пересекаю свои следы и вижу прямо над ними Шоу, вдвое крупнее, его вес взбивает грязь. Я не слышу его, но знаю, что он близко. По моим отпечаткам. Охота на меня.

Подхватив юбку платья, чтобы она не тянулась, я бегу назад по следующему проходу. Я надеюсь, что это может сбить его с толку. Затем, когда я дохожу до следующего перекрестка, я снова бегу вперед. Затем еще раз назад.

Я все еще не слышу его. Куда, черт возьми, он делся?

Он сейчас прячется в стенах?

Он собирается прыгнуть на меня?

Я озираюсь по сторонам дикими глазами, борясь с волнами паники, угрожающими захлестнуть меня.

Где он? Где я? Как мне выйти?

Ошеломленный и растерянный, я вижу свое отражение, бегущее прямо ко мне.

Я врезаюсь в гладкое черное стекло и падаю на задницу. Поднявшись снова, я слышу тихий смех.

Шоу стоит на другом конце прохода.

Я в ловушке.

Некуда бежать.

Он загнал меня в тупик.

Шоу больше не бежит. Он приближается спокойно, небрежно. Улыбаясь так же, как он это делал, прогуливаясь по разноцветной паутине: зная, что у него есть все преимущества, а у меня нет ни одного.

Он лишь делает паузу, чтобы еще раз потянуться за плечом, наконец схватив рукоятку ножа и с гримасой выдернув его из спины. Он рассматривает собственную кровь на лезвии, такую же темную и блестящую, как стены лабиринта.

— Поймал тебя хорошо, не так ли, маленькая сучка, — ворчит он.

Он держит нож вертикально, кончик его невероятно острый, как кончик клыка.

- Я должен отодрать тебе этим чертову морду, — говорит он.

-Тогда посмотри, какой симпатичной тебя найдет Коул.

Он разжимает пальцы, позволяя ножу упасть на землю, от удара брызги крови забрызгивают свежевыпавший снег.

— Я не пользуюсь ножом, — говорит он, одаривая меня ослепительной белой улыбкой, окруженной с обеих сторон мальчишескими ямочками.

— Зачем мне он нужен, если у меня есть ногти и зубы? Я разорву тебя на части голыми руками. Вот что мне нравится, Мара, — мне нравится вкус твоего горла, рвущегося на моем языке. Мне нравится чувствовать, как твои глазные яблоки поджимаются под моими большими пальцами. Я хочу чувствовать, как ты ломаешься, трескаешься, рвешься. Я хочу, чтобы твоя теплая кровь текла по моим рукам.

Я так боюсь, что перешла на другую сторону.

Меня охватывает мёртвая ясность.

Это оно. Это конец.

Что бы ни случилось, я не сдамся. Если он убьет меня, я возьму с собой несколько кусочков Шоу.